ковер с густым ворсом, несколько шкафов со стеклянными дверцами забиты папками. Наверное, дела пациентов. Много, наверное, работы у девушки. Вон сколько дел.

— Что вас беспокоит? — закинув ногу на ногу, спросила у меня блондинка, приготовившись записывать.

— В последнее время мне часто снится один и тот же сон, — неуверенно начал я. — Я попадаю в комнату создания персонажа, типа как в какой-нибудь онлайн-игре. Стол, стул, и дело с моими данными.

Девушка что-то записала в блокноте, а затем уточнила:

— И почему же вас так беспокоит этот сон?

— Это привиделось мне во время клинической смерти. Ну, знаете, некоторые видят рай и ад. А я вот такое.

— Символ перерождения, — пробормотала девушка себе под нос. — Начало новой жизни с чистого листа.

— Что? — переспросил я.

— Не обращайте внимания, — отмахнулась психолог. — Это я о своем. Рассказывайте дальше.

— Ну, я не могу заснуть, а если мне и удается, мне снится этот сон, и я просыпаюсь усталым и невыспавшимся. Будто и не спал вовсе.

Я посмотрел на себя в зеркало. Из стеклянной поверхности на меня уставился парень лет двадцати пяти. Коротко стриженные светлые волосы, осунувшееся лицо с острыми скулами и впалыми щеками. Запавшие глаза с большими черными как у панды кругами. Сломанный в паре мест нос, узкий острый подбородок, заросший трехдневной щетиной. Я потер подбородок ладонью, и двойник из зазеркалья послушно повторил это действие.

— По вам заметно, — xмыкнула девушка, оторвавшись от бумаг.

— Поэтому и хочу, чтобы вы прописали таблетки, доктор, — устало сказал я. — Транквилизаторы.

— Боюсь, препараты вам не помогут, — решительно покачала головой девушка. — Нам с вами предстоит найти и устранить корень проблемы. А препараты лишь купируют симптомы.

Я недовольно поморщился, но ничего не ответил.

— Продолжайте, — напомнила психолог и вернулась к своим записям.

Так прошло сорок минут. Девушка задавала мне вопросы, а я на них отвечал. Психологиня что-то записывала часто блокнот, кивала, и вообще всем своим видом изображала заинтересованность. Время от времени украдкой поглядывая на часы. До тех пор, пока не закончилось время приема.

— К сожалению, время вышло, — перебив меня, сказала девушка, когда я отвечал на очередной вопрос. — До встречи в пятницу.

Она встала с кресла, намекая, что мне пора.

— Спасибо, доктор. Вы очень мне помогли.

— Ну, мы еще в начале большого пути, — улыбнулась в ответ доктор. — И я уверена, в конце курса терапии мы сможем найти причины вашей депрессии. И устранить их.

Психолог с улыбкой открыла дверь, прощаясь со мной. А через секунду дверь за моей спиной, захлопнулась, оставив меня одного в коридоре.

Глава 3 Стычка.

Я вышел из здания и остановился на крыльце. Закурил. Посмотрел в свинцово-серое небо. Такое низкое, что, казалось, черные тучи касаются крыш высоких домов.

— Хороший психолог, — пробормотал я, спускаясь по щербатым, вытерты ступенькам к парковке. — Вся в делах, вся в работе.

Как говорил наш преподаватель по судебной психиатрии: иногда полезно побеседовать с умным человеком. Преподавателя, к слову, чуть позже признали невменяемым и упекли на принудительное лечение в больницу. Но кого волнуют такие пустяки?

Пискнул, разблокировавшись, центральный замок машины. Щелкнули, открываясь, дверные замки. Я сел в салон и скептически посмотрел на себя в зеркало заднего вида.

Из зазеркалья на меня хмуро уставился угрюмый тип с черными от недосыпа мешками под глазами. Волосы всклокочены, а подбородок украшает недельная щетина. Ты похож на наркомана, Макс. Или на маленько поехавшего кукухой. Хотя последнее — это нормально. Кто из нас в своем уме?

Я повернул ключ зажигания, выезжая с больничной парковки. И едва не врезался в бок истошно засигналившего черного седана, который как раз в этот момент сворачивал на парковку. Я резко ударил по тормозам. Седан поравнялся со мной. Стекло водительской двери опустилось, явив моему взору до боли знакомое лицо:

— Ты что, е…н? Совсем ослеп? — забыв о всяческих правилах приличия, рявкнул водила, буравя меня полным ненависти взглядом.

Он меня не узнал. Ну, то сделал вид, что не вспомнил, кто я. Мне только и оставалось, что смотреть в лицо виновника аварии, благодаря которому я успел пережить клиническую смерть, два месяца лечения и долгий, а самое главное-дорогой курс реабилитации. Его же вроде лишили прав? Так нет же. Вот он, за рулем. Видимо, запреты суда действуют в нашей стране далеко не на всех.

— Ты что, глухой? — продолжал тем временем напирать этот черт. И на меня вновь начала накатывать лютая черная злоба.

Или сейчас, мне очень хотелось выйти из машины, вытащить этого мажора и разбить его голову водительской дверью. Я сильно, до скрежета, стиснул зубы. Рука будто сама потянулась, чтобы открыть дверь. Лишь большим усилием воли мне удалось сдержать себя. Спокойно, Макс. Здесь полно камер. Тронешь его и попадешь в тюрьму. А тюрьма — это плохо….

Я даже не пытался скрывать своих эмоций. Видимо, мое настроение читалось на лице. Потому что водила очень быстро скрылся в салоне:

— Псих какой-то. Как только таким права выдают, — донеслось до меня из машины, а потом он завел двигатель, и, объехав мою тачку, двинулся к стоянке. Я же смотрел ему вслед через боковое зеркало.

В этой жизни и правда все просто. Убить его, что ли? Нужно же хоть как-то восстановить справедливость. Так, стоп! Ты думаешь не о том. Пора домой. Я завел двигатель, и машина послушно тронулась, увозя меня прочь с места встречи.

* * *

Уже у дверей парадной меня ждал сюрприз. В виде трёх алкоголиков неопределенного возраста. Они сидели на лавке, оживленно что-то обсуждая. А на лавочке стояла практически пустая бутылка, в которой плескалась прозрачная жидкость и три пластиковых стаканчика.

Одеты этиловые упыри были весьма колоритно: грязно-серые майки, вытертые треники с вытянутыми коленями. На грязных ногах — дешевые резиновые тапки Один из них, что стоял рядом с лавочкой, как раз что-то оживленно рассказывал товарищам, а те, в свою очередь, смеялись над его байкой в голос, демонстрируя черные зубы. Выглядел рассказчик весьма карикатурно. Будто один из персонажей видеоролика Шоколад ни в чем не виноват вдруг ожил и сошел с экрана в серый двор Города Свободы. Такая же кепка на башке, такой же пустой, бессмысленный взгляд.

Как раз в этот