с общего разрешения высшей российской власти: в лице хотя бы временных правителей и главковерха Керенского, которые допустили устройство во всех войсковых организациях на фронте солдатских комитетов, с властью контролировать и подрывать авторитет начальников — офицеров. Вместе с тем же началось и разложение самой высшей власти, общества и семьи.

Генерального штаба полковник Казбегоров в это время положительно не мог уделить ни одной минуты, чтобы посетить свою семью на квартире. Его работа строго определена — в штабе у карты и у телефона, а в трудную минуту — в поле и на позициях. Денщик Филипп должен был сделать все за него, в его частной жизни. И послав Филиппа на квартиру с поручением: «немедленно всем его домочадцам выезжать из Риги с первым отходящим поездом, а Людмиле Рихардовне следовать в город Старую Руссу, на известную ей квартиру в гостинице «Россия», сам же он, на своей сильной машине с нашкором и с другими ответственными чинами, захватив с собою и пулемет, по поручению штаба армии выехали в поле, где больше всего угрожала опасность отрезать пути отступления из Риги, это новый участок фронта Икскюльского сектора, в Роденпойском, Зегевольдском направлениях, переданный в ведение 2-го Сибирского армейского корпуса генерала Новицкого.

Кругом все еще гремит, шумит: треск, дым, огонь, свист — смешалось в один общий тон, как бы говорящий — «уничтожай непослушный народ…» На самом же фронте Икскюльского сектора к 3 часам дня 19 августа корпусным должностным лицам 2-го Сибирского корпуса представилась довольно неприятная картина: кое-где виднеются в одиночку и маленькими группами германские пехотные дозоры, перебравшиеся уже через реку Двину; наши пехотные окопы первых трех линий вдоль реки уже совсем пусты, но с человеческими трупами, посиневшими и потемневшими от удушения газами; много из них без голов, без рук, без ног — от разрушительной работы артиллерийского огня противника. Винтовки, пулеметы, патроны и снаряжение лежат неподобранными. Нет людей. Артиллерийские позиции: двух артиллерийских бригад полевые батареи мертвы, прислуга и командный состав частью удушены газами разрывных удушливых снарядов; конский состав бригад также частью в прикрытии лежит в запряжках по шести коней, а сбоку их лежат и некоторые удушенные ездовые и начальники отделений. Передки орудий полны снарядами. Немного дальше, в прикрытии, три артиллерийских парка; большая часть людей, как видно, разбежалась на лошадях еще до начала обстрела удушливыми снарядами, многих лошадей нет, судя по остаткам отрезанных постромок, а часть людей удушена на месте так же, как и на батареях, вместе с лошадьми в запряжках. Патронные повозки и артиллерийские передки полны патронами и орудийными снарядами. Нельзя было вывезти ничего: людей нет, лошадей нет; к тому же и противник зорко наблюдает с другой стороны реки Двины, беспрепятственно наводя понтоны через реку. Нельзя подобрать и тяжелораненых и еще живых солдат и офицеров, которые со слезами на глазах или молча умоляли о спасении, или душу раздирающе кричали о помощи, дабы прекратить нестерпимые мучения.

— Ну и мясники же! Вот вам, господа, и результат братания на фронте по указанию вождей — товарищей большевиков Нахимсона и Данишевского, с благосклонного разрешения господ в «нелегальном совете депутатов»… — с болью в сердце протянул генерал нашкор после беглого осмотра сектора.

И что хуже всего — нельзя было прислать людей, санитаров, ну хотя бы подобрать раненых и увезти оставленные пушки и артиллерийские парки, подобрать оружие, патроны… Противник в то время находился уже в выгодных для него условиях, и все подступы открыты и под его огнем…

Тем временем на фронте против города, со стороны Олая, противник скоро замолчал и непосредственным нападением на Ригу с фронта не угрожал. По проверенному донесению разведки 1-й Латышской стрелковой бригады, как точно установил и начальник бригады полковник Гоппер, в этом направлении на фронте у германцев оставалось действительно только лишь около двух батарей артиллерий для демонстрационной стрельбы во всех направлениях и небольшой состав пехоты. А вся сила удара, со всего длинного Рижского фронта, с многочисленной артиллерией, сгруппирована была против Икскюльского сектора, куда подвезены также и новые, свежие, пехотные дивизии с артиллерией.

Удары русских 4–5 дивизий во фланги дозорным частям противника, у Икскюльского прорванного участка фронта, не были нанесены своевременно; остались невыясненными и вопросы: почему же не было сделано это? И вошли ли они своевременно в соприкосновение с противником в этом районе? Но если читатель примет во внимание огромное в то время влияние выборных войсковых комитетов на солдатскую массу и ограничение власти в войсковых частях высшего командного офицерского состава, то вполне будет понятна причина, которая допустила и эту «большую оплошность», аналогичную с «преступной оплошностью», не допустившей вообще перехода в наступление, — «в контратаку» вечером 18 или утром 19 августа в тыл противнику «почти» с не защищенной им стороны участка фронта, в Митавском и Бауском направлениях.

Противник использовал эти моменты и с наступлением темноты 19 августа приступил к переброске по понтонам через реку Двину у Икскюля своих главных сил пехоты, кавалерии и артиллерии.

Тогда же ночью, с 19 на 20 августа, на фронте от Рижского залива у Шлока до грунтовой дороги Шварцека-Гренчи оставлены но-прежнему те же войсковые части 6-го Сибирского армейского корпуса, а левее его, до реки Двины у острова Доле, 2-го Сибирского армейского корпуса только 5-я Сибирская стрелковая дивизия в полном составе (17, 18, 19 и

20- й Сибирские стрелковые полки и дивизионная артиллерия); из состава последней 17-й Сибирский стрелковый полк генералом штаба полковника Бангерского предназначен был и в арьергард 2-го Сибирского армейского корпуса, на случай общего отступления из-за Двины и перехода на новые позиции — восточнее Зегевольда. А 1-я Латышская стрелковая бригада в ту же ночь была снята с фронта за Двиной против Олая и спешно переброшена в район против Икскюльского прорванного германцами фронта, заняв позиции в новом корпусном участке (2-го Сибирского армейского корпуса генерала Новицкого) южнее озера Югла, между реками Малая и Большая Югла. В то время как 2-я Латышская бригада, находясь до начала боев на отдыхе, в районе станции Белозерск — Роденпойс, около 3 часов дня 19 августа снята и переброшена далеко влево, в район устья Рекста — мельницы Баяри, для связи с 112-й пехотной дивизией, которой найти ей не удалось, как не удалось ей войти и в связь с 33-й и с 44-й пехотными дивизиями 45-го корпуса, находившимися по дислокации левее ее.

В ту