против Риги, вероятно, положившись исключительно на данную гарантию большевистскими комитетами при братании на фронте о том, что они, мол, ни в коем случае не допустят перейти в контратаку. Конечно, они исполнили это в точности при «торговле» вечером 18 августа. А ведь при таких обстоятельствах, перейди русская 12-я армия за Двиной, против Риги, в контратаку, и к вечеру 19 августа вся германская артиллерийская масса и большая часть территории Курляндии были бы в руках русской армии без особых к тому усилий; а перебравшуюся через реку Двину у Икскюля германскую пехоту заставили бы вернуться обратно в исходное положение. Нужно подчеркнуть — это сделано не было. Всевластные комитеты и главкосев были против.

Комдарм 12-й [армии] генерал Парский, приняв армию от уволенного от службы генерала Радко-Дмитриева[25] 26 июля 1917 г., тогда же предусмотрел невозможность проявить активную работу на этом фронте и сговориться с комитетами, почему, по тактическим соображениям, еще до 19 августа приказал выровнять Рижский фронт: очистить Тирельские болота у Кемерна и остров Доле у реки Двины и тем поставил противника в невыгодные условия, вместе с тем парализовав и его возможные удары, хотя бы и при пассивной обороне на этом участке; все это в конечном итоге, по-видимому, и толкнуло германское командование к операциям у Икскюля, до ясности очевидно — с помощью подкупленных того времени русско-армейских большевиков, комитетчиков и их агентов.

Рано утром, на рассвете 21 августа, генерал штаба полковник Казбегоров на своей машине вместе с комендантом штаба подполковником Шрамом попадает и под Ригу, в штабы 4-й и 5-й Сибирских стрелковых дивизий, и в самый город Ригу, проверить, так сказать, ход эвакуации и передать в дивизии новые тактические задания. По Псковскому шоссе, на участке станция Роденпойс — озеро Югла, им навстречу из Риги кое-где еще двигались большими и малыми группами войсковые обозы и артиллерийские парки; по бокам дороги виднелись многие свежие могилки с новыми, на скорую руку сделанными крестами; много лошадиных трупов, а недалеко от них — разбитые и помятые военные повозки и двуколки: ясно видна была работа германских аэропланов в течение дня 20 августа, успешно преследовавших двигавшуюся массу в этой лесной части, сбрасывая на нее бомбы. Дальше, в самом городе — улицы, в особенности Мариинская и Старого города, носят следы опустошения и разрушения торговых помещений: разложенная солдатская тыловая масса и здесь показала результат «именно воспитания и уговаривания» их того времени большевистскими комитетами, созданными и введенными в армиях на фронтах согласно положению, выработанному военной комиссией генерала Поливанова[26], по указанию военного министра Временного правительства (Рижское обозрение, 1917 г. 9/1II, № 7), признавшая «допустимым, в известной мере, самоуправление солдат в ротах, полках, штабах и управлениях армий»… Но вот и последние поредевшие ряды отступают по приказу, и доблестные стрелки 17-го Сибирского стрелкового полка (5-й Сибирской стрелковой дивизии), 2-го Сибирского армейского корпуса арьергард полковника Бангерского. Время показывает уже 9:30 утра. Прочие же полки дивизии и артиллерия ее проследовали вперед раньше. 17-й Сибирский стрелковый полк последним прошел спокойно по Мариинской улице и в конце ее, за городом, остановился на привал. Уже перевалило за 10, и вдруг… страшный взрыв, в 10 часов 20 минут, взрыв потрясающей силы, а затем другой, третий, и ни одно стекло в окнах домов города Риги, казалось, не уцелело: мосты железнодорожные, оба одновременно, а затем деревянный левее города против Дрейлинбуша и понтон в городе взорваны. Руководитель — командир арьергарда полковник Бангерский[27]. Офицеры у мостов, военные железнодорожники-путейцы, легким движением рук за рукоятки маленьких машинок, и колоссальной крепости железные мосты, некоторые их пролеты, полетели в воду, будучи заранее подготовленными к тому.

2-го Сибирского армейского корпуса арьергард, 17-й Сибирский стрелковый полк, водимый своим командиром полковником Бангерским, с военной предосторожностью направился дальше только в 15 часов дня, сначала по грунтовым дорогам, а затем свернул вправо и обошел южнее озеро Югла; далее, с наступлением темноты, так как было очень пасмурно, около часу ночи прошел тихо по лесистой местности до станции Роденпойс, а утром 22 августа там же вышел на открытое шоссе и только к вечеру того же дня присоединился к корпусу в районе Зегевольд. Не считая маленьких стычек этого арьергарда и его дозоров с противником, полк полковника Бангерского, силою в 4 батальона, все же легко прошел ночью от южной части озера Югла до станции Роденпойс по территории, занятой уже противником, а дальше — до станции Зегевольд, вдоль неприятельского фронта, чем еще раз доказал на деле, насколько была сильна противника пехота, «разгромившая» части русских дивизии 43-го корпуса утром 19 августа у Икскюля, перебравшись там через реку Двину только к ночи, т. е. с наступлением темноты вечером 19 августа, и насколько была ошибочна тактика — оставив Ригу почти без боя, поддавшись влиянию армейских комитетов, так наглядно «игравших» многими сотнями тысяч жизней своих же солдат, погубить народную власть, лучший личный состав армии и отдать большую свободную страну в руки крайне левой диктатуры.

И как только арьергардные части стали проходить по улицам города, в 10–12 часов дня, начались взрывы и пожары в окрестностях: уничтожаются остатки невывезенного продовольствия, обмундирования, снаряжения и вооружения; артиллерийские снаряды, ружейные патроны и ручные гранаты — сбрасываются в реку Двину в районе портов, пылают в огне большие корпуса фабрик и заводов и складочные сараи Товарной и других станций Риги. Горят понтонный и деревянные мосты через реку Двину. Все уничтожается. Все, что веками наживалось, экономилось и совершенствовалось, предается огню и разорению, лишь бы только не оставить противнику годным и способным использовать против самих же его хозяев.

Улицы города пусты. Оставшиеся на местах жители попрятались, как от наступающей чумы, и только изредка, правда, появлялись в окнах смельчаки, приветствуя отступающих последними стрелков ряды.

Поспел полковник Казбегоров осмотреть поверхностно и город, военные складочные места, железнодорожный узел и заглянуть в конце концов на свою квартиру, которую нашел в порядке: все сложено, уложено заботливой рукой Людмилы Рихардовны, как и многими жителями квартир дома, выехавшими будто бы на короткое время, передав ключи дворнику старику Оскару.

— Все уехали, — поторопился доложить старик Оскар в вежливой форме, — старики вперед 19-го вечером, а барыня — вчера утром; со сборным поездом, в сопровождении какого-то господина… — и старик сильно закашлял.

— Хорошо, Оскар! Оставайтесь здесь хозяином и над моим имуществом. Вот вам пятьсот рублей авансом за квартиру и на чай… —