— Я думаю, что очень скоро мне предстоит бродить по болотам, — произнес Антонов. — Не то, если не вмешаться вовремя, эта парочка сконструирует атомную бомбу. Вот только почему бы вам не задействовать своих людей? В СМРТ есть неплохие кадры. С моими орлами им, конечно, не сравниться, но…

— Все мои лучшие кадры в настоящий момент брошены в Сочи, где кое-кому вздумалось заварить кровавую кашу, — ответил Второй. — Так что я подумал-подумал и позвонил твоему начальству, чтобы согласовать твое участие в непосредственных операциях.

Нельзя сказать, что Антонов почувствовал себя на седьмом небе от счастья.

— А Чацкий и его люди? — осведомился он.

— Чацкий, как обычно, перестраховывается, — буркнул Второй. — Знаешь, как тот генерал из анекдота… Пока все хорошо, докладывает: «Я изучил обстановку, я принял решение, я приказал атаковать противника». А когда ему всыпали, заводит другую песню: «Мы не предусмотрели, нас отбросили». — Второй пренебрежительно фыркнул. — В случае неудачи Чацкий переведет стрелки на нас. Ну а за лаврами первым побежит, никого с собой не позовет. Так уже бывало, и не раз.

— Тогда, — сказал Антонов, — может быть, не стоит подпрягаться?

— И оставить сладкую парочку на свободе? Шамиль не зря отирается вокруг этой болотной девы. Что-то они затевают, но что? Это нам и предстоит выяснить. Тебе.

Указательный палец Второго нацелился в грудь Антонова. Вместо того чтобы испытать гордость за оказываемое доверие, тот представил себе вонючую трясину, над которой вьются тучи гнуса.

— Не разумней ли послать туда группу спецназа ВДВ? — спросил он.

— А если Шамиль уйдет? Или уже ушел? Что мы предъявим Темногорской? Обвинения в непатриотичности? Знаешь, как оппозиция взвоет, если там все чисто?

— И все равно, — проворчал Антонов, — не нравится мне все это.

Переубеждать его было незачем, и Второй этого делать не стал. Он знал, что Антонов в любом случае выполнит приказ, каким бы этот приказ ни был. Он знал о подполковнике ВДВ буквально все, начиная от особых примет и заканчивая тайными пристрастиями.

В свои сорок лет Антонов находился в идеальной физической форме. При росте 183 сантиметра он весил 84 килограмма, оставаясь поджарым и подвижным. Женщины, которые попадали под обаяние Антонова, а потом и под него самого, обязательно интересовались, откуда у него рваный шрам на ягодице и что означает череп в десантном берете, выколотый на его плече. Внятного ответа они не получали, но Второй был в курсе, что задницу подполковнику едва не отгрыз натравленный на него питбультерьер, а татуировка выдает принадлежность к тайному братству самых крутых офицеров ВДВ.

Второго это не удивляло. Он не сомневался, что подполковник обладает незаурядными умственными способностями, хотя способности эти, увы, зачастую использовались не по назначению. Читал Антонов исключительно мужские журналы и специальную литературу, черпая там сведения о всевозможных технических новинках, транспортных средствах и оружии. Будучи превосходным тактиком, он оставался весьма посредственным стратегом и слишком много внимания уделял противоположному полу, что делало его уязвимым. Одним словом, Второй видел в Антонове идеального бойца-одиночку, а потому решил воспользоваться его услугами.

Делая вид, что забыл о присутствии постороннего, Второй погрузился в изучение содержимого папки, оставленной Чацким. Некоторое время подполковник крепился, а потом задал пару вопросов и как-то незаметно переместился за спину генерала, заглядывая ему через плечо. По мере того как листались страницы, оба обменивались репликами, становившимися все более оживленными.

Они внимательно прочитали биографию покойного профессора Темногорского, который, оказывается, покинул «Госэнергоатом» не по своей воле, а получив пинок под зад за финансовые махинации и едва избежав тюремного срока. Этим отчасти объяснялись патологическая ненависть семейства Темногорских к государству российскому и происхождение многомиллионного состояния.

Потом дело дошло непосредственно до пятидесятилетней девицы Беллы Борисовны, ее усадьбы и тамошних обитателей.

— Повар, водитель, егеря, сторожа, — бормотал под нос увлекшийся Второй. — Командует ими некто Лось, который, по-видимому, соответствует своему прозвищу. Не-ет, не напрасно ты содержишь целую личную гвардию, не напрасно…

Приговаривая это, он машинально постукивал пальцем по носу портрета Темногорской, словно беседуя с ней. Ее крупно отпечатанная физиономия едва умещалась на странице и была изображена почти в натуральную величину.

Губы в сравнении с глазами казались неправдоподобно большими, хотя желания лобзать их не вызывали, как раз наоборот. Голова, расширяющаяся книзу, напоминала по форме грушу, сверху ее венчала шевелюра, похожая на норковую шапку с вылезшим на макушке мехом. Однако ничего комичного во внешности этой толстой дамы не было. Линия ее рта, тяжелая нижняя челюсть, носогубные складки и надменный взгляд с прищуром выдавали в ней натуру целеустремленную, властную, жестокую. Было ясно, что она непрошибаема, как истукан, и одержима, как тысяча фанатиков. Становиться у нее на пути было все равно что преграждать путь носорогу.

После лицезрения этой пугающей особы мужчины с особенным удовольствием раскрыли страницу, посвященную умопомрачительно хорошенькой девушке по имени Павлина. Светлые волосы обрамляли ее личико, как золотая парча, ореховые глаза смотрели прямо и немного удивленно, губы, слегка подкрашенные коралловой помадой, вызывали ассоциации с цветочными лепестками.

Не удержавшись, Антонов присвистнул. Второй повернул голову, смерив его уничтожающим взглядом, и зачитал вслух:

— Павлина Антоновна Хмель, приемная дочь профессора Темногорского. Родилась в девяностом, удочерена в две тысячи третьем. Угу, угу… Сирота, родители погибли в ходе спасательной операции на Дубровке… А! — воскликнул Второй, дочитав страницу до конца. — Теперь понятно, для чего она понадобилась Темногорскому, а потом его дочери. На девочку записано все их состояние. Профессор боялся, что его осудят и конфискуют имущество, вот и подсуетился. А у Беллы Борисовны тоже небось рыльце в пушку. Девочка долгое время служила ей ходячим сейфом. — Оторвавшись от чтения, Второй обернулся к Антонову. — Около года назад Павлина переписала все на имя Темногорской. Но та ее от себя не отпускает. Держит на коротком поводке.

— Зачем? — спросил Антонов.

— Кто ее знает… Может, привязалась.

— Черта с два! Такие ни к кому не привязываются.

— Значит, она просто не доверяет Павлине, — рассудил Второй. — Наверное, девочка слишком много знает. По существу, она находится под домашним арестом. Училась дома, друзей и подруг сроду не имела, на людях появляется только в компании Темногорской, Лося или других охранников. Пленница. И, скорее всего, еще одна девственница.

Второй закрыл папку и отодвинул ее от себя, а потом сделал то, что ему уже давно хотелось сделать: достал сигарету и закурил. Антонов поспешил вернуться на свое место. Его ноздри дрогнули и сузились. Бросив курить, он оставался неравнодушен к табачному дыму, и когда делалось невмоготу, сосал леденцы на палочке. Второй был осведомлен об этой слабости Антонова, а потому старался не курить в его присутствии. Но сегодня сдержаться не получилось. Очень уж необычное дело вырисовывалось.