Госпожа губернатор одарила меня лучезарной улыбкой, отмахнула ручкой Либавину, и тот поспешно сгинул, молчаливо кивнув на прощание. Второе мановение подняло кресло прямо из травы. Я осторожно присела на краешек. Не люблю общаться с высокими чинами, всегда не любила. Неловко мне в их присутствии, уж не знаю почему. Одно дело охранять, совершенно другое – разговаривать.

    – Здравствуй, Энн, – сказала губернатор на тамешти. – Рада видеть тебя.

    Замечательно. Мы знакомы, оказывается. Только я не помню, вот в чём проблема. А второй проблемой стал язык, на котором она ко мне обратилась. Тамешти мне не родной, и потому основательно подзабылся, ведь я не слышала его много лет. Я ещё понимала язык, но вот ответить на нём уже не могла.

    – Простите, – осторожно сказала я на эсперанто. – Я уехала из локали Ратеене очень давно. Язык забылся...

    Грустная улыбка. Глаза как звёзды. Красивая женщина, что ни говори. Несмотря на беременность и возраст.

    – Понимаю, – она перешла на эсперанто. – Энн, ты действительно забыла очень многое!

    – Да, – согласилась я, что толку спорить, факт, забыла. – Так ведь и времени прошло...

    Она улыбнулась. И вдруг напела, нежным, таким знакомым голосом:

    – Где– то далеко в памяти моей, сейчас, как в детстве тепло...

    Старая Терра. Город, где я впервые встретила Гелю Гартман. Древний, как мир, особняк профессора исторических наук, специалиста по докосмической эпохе человечества, и сама профессор, пожилая дама с толстой седой косой. Тонкий пряный аромат кофе, красных комнатных петуний, стылого ветреного полудня поздней весны.

   Каждое положенное по контракту увольнение я проводила на Старой Терре, с приёмной дочерью. Девочка рьяно увлеклась докосмической эпохой древней колыбели человечества, обратила на себя внимание госпожи профессора исторических наук Маргарет Гартман, ну а племянницей госпожи Гартман как раз и была нынешняя губернатор Океании. Мир тесен, как любили говаривать сами терране. Тесен. Нашему взаимному удивлению при встрече в историческом салоне профессора Гартман не было предела…

    – Хоть память укрыта такими большими снегами, – беззвучно подхватила я, ощущая предательскую влагу на щеках. – Лида! Лида Тропинина! Что ты... что с тобой сделали?..

    Она посмотрела на небо. Потом на меня, и взгляд был сухой, несмотря на чувства. Первый ранг... надо об этом помнить...

    – Ничего, – ответила она. – Ничего со мной не сделали... я сама...

    – Зачем? – не было слов. – И тебя поразило безумие придурков из «Назад к природе»? Не ожидала!

    Лида Тропинина, дочь дипломата Кая Тропинина, журналист, поэт, Голос Века. Горячая пламенная девочка, кем ты стала… Глазам не верю.

    – Энн, ты пропала в сражении при Девбатуме. Война окончилась в тот же день.

    – Знаю, – хмуро буркнула я. – Приняла в информе.

    – Мы вернулись в довоенные сны. Сразу – все. Те, кто устал от войны, и те, кто ещё не навоевался, и те, кому война ещё только предстояла. Песни стихи, репортажи – замечательное дело, но без этого, – она коснулась значков первого ранга, – высоко не прыгнешь. И сделаешь мало. Я не хотела служить смерти, Энн. Я никогда этого не хотела.

    Я молчала. Как будто я хотела! Но каждой из нас достался свой фронт. Острое слово в дипломатии иной раз страшнее плазмогана. Стодневный мир стоит только вспомнить. И Лида, наша Лида, – первая в числе тех, по чьей вине сто первый день перестал быть мирным. Наверное, она осознала в полной мере, но, как всегда, слишком поздно.

    – Первый ранг, Энн, это не только успешная карьера, – сказала Лида. – Это ещё и защита. Нас мало. Но именно мы обеспечиваем непрерывное поле инфосферы от планетарных локалей до общего пространства Земной Федерации. Сам по себе перворанговый телепат ничего не стоит. Как ничего не стоит отдельно взятая клетка мозга.

    – У вас, в отличие от клетки, есть разум... – возразила я.

    – У нас есть Долг, – грустно улыбнулась она, помолчала немного и продолжила: – И нашему веку нужны не Голоса, Энн. Нашему веку необходимо Служение.

    – Вот ты и служишь, – не удержалась я.

    – Да, – не стала спорить Лида. – Служу. Как умею. Чем могу.

    Всё понятно. Других извинений от инфосферы мне не дождаться. Утрись, Энн. Чего ты ещё хотела? Раскаяния? Так можно прождать всю жизнь, и не дождаться никогда.

    – Лида, – решилась я. – Главным условием моего туристического путешествия был полный запрет на контакт с инфосферой Земной Федерации. Даже если я сама захочу раскрыть перед вами всю свою память, я не смогу. Мне вживили имплант, блокирующий все попытки телепатического сканирования, не говоря уже о вмешательстве. Но это не только блок, это ещё и оружие. Если будешь упорствовать, сожжёшь себе мозг без всякого толка. Извини.

    – Почему я не удивлена? – тонко улыбнулась Лида. – Оллирейнские инженеры традиционно сильны... Но, скажем, ты могла бы надиктовать мемуары, Эни.

    – В обмен на что? – резко спросила я.

    Она смотрела на меня и улыбалась. А я... я помнила, что разговариваю лишь с малой частью Лидиной личности, каковая личность в данный момент размазана по всему информационному пространству Земной Федерации. Уму непостижимо, как они это выдерживают. Впрочем, говорят же, и при том говорят открыто, что высшие телепаты уже не люди в привычном для нас понимании... Ад и пламя, даже ольры более человечны, чем любой из перворанговых!

    – Я не дура, – сказала я, – и не маленькая девочка. Прекрасно поняла, зачем вы организовали травлю в информвидео. Чтобы вынудить меня оправдываться и, так или иначе, раскрыться. Так вот, это надо прекратить. Как хотите, так и прекращайте. А потом я ещё подумаю, связываться с вами или нет.

    – Энн, мы можем предложить больше, – серьёзно сказала Лида.

    Я непонимающе посмотрела на неё. Что ещё, какой подвох?

    – Это ведь не просто туристический круиз, Энн, – уверенно сказала она. – Это побег. Ты не хочешь возвращаться...

    – Глупости, – начала было я, но Лида жестом остановила меня:

    – Не спорь с нами, это действительно так. Иного смысла в твоей поездке нет, и не было. И когда ты откажешься возвращаться, тебе понадобится защита. Так вот, мы готовы такую защиту обеспечить.

    'С нами... мы...' Через неё на самом деле говорит это их коллективное сознательное!

    Я прикусила губу. Подумала. Уточнила:

    – В обмен на мои мемуары?

    – В обмен на твои мемуары. На то, что ты сама сочтёшь нужным нам сообщить.

    – Да что в них такого может быть ценного....

    – Знания. Оценка пережитого. Опыт, который необходимо сохранить для потомков. Ты знала Гелю Гартман и Лаутари Ми– Скайона, одного этого было бы достаточно. Но ты была свидетелем событий, о которых у нас слишком отрывочные или вообще искажённые сведения. Хотелось бы восполнить эти досадные пробелы...