Что-то легкое прикоснулось к его руке. Кил скосил глаза и увидел бабочку. Черный и пурпурный – это цвета любви. Кто шлет ему любовное послание, Кил не сомневался.

Он подумал о Дэй, и на сердце потеплело. Как бы хотелось сейчас же очутиться рядом с ней, дотронуться до нежной кожи, коснуться волос, таинственно переливающихся всеми оттенками медно-золотого. Какое чудо, что дочь Эйлора выбрала именно его! Судьба бывает неимоверно щедра, и Дэй – самый драгоценный из всех даров.

Кил накрыл бабочку ладонью, передавая свой ответ:

«Я люблю тебя, все будет хорошо».

В лесу пахло пробуждающейся после долгой зимней спячки землей и молодыми листьями, только набухающими в коконе почек. В небе, среди редких звезд, висела половинка луны.

«И все-таки здесь красиво. Однажды я приведу Дэй сюда», – подумал Кил. Но пока было не до романтики. Требовалось действовать.

* * *

Ночь прошла совершенно ужасно. Лера почти не спала, прислушиваясь к звукам ночного леса. Едва девушку начинало клонить в сон, как она просыпалась с ужасным ощущением, что рядом с ней, буквально у изголовья, кто-то стоит. Но никого, разумеется, не обнаруживалось. Мирно сопела соседка по палатке, в воздухе был разлит покой, и все-таки что-то тревожило Леру.

Время тянулось бесконечно, словно игрушечный поезд едет по закольцованным рельсам, проходя круг за кругом – без цели и без надежды.

Наконец с улицы донеслись голоса, кто-то завозился у костра, разжигая потухший огонь…

«Можно вставать», – с облегчением подумала девушка, но не тут-то было. Подняться оказалось неожиданно тяжело. Все тело болело, словно по нему вчера проехался грузовик. Опершись ладонями о землю, Лера тихо застонала. Ладоням тоже было больно, вероятно, для того чтобы поддержать состояние общей гармонии. Поднеся их к лицу, Лера увидела едва зажившие ссадины. Кажется, ее вчерашнее приключение не прошло даром.

Едва двигаясь и постанывая от каждого резкого движения, Лера вылезла из палатки.

У костра копошились двое вчерашних героев – сокрушителей орков.

– Привет, – пробормотала девушка, устраиваясь на бревне. Неловко вытянув ноги, она охнула от боли.

Приятели переглянулись и, не говоря ни слова, налили ей в чашку крепкого чая.

Лера осторожно отхлебывала обжигающую жидкость, чувствуя, что понемногу становится легче.

– Нужны реабилитационные процедуры? – поинтересовался один из приятелей, темноволосый. – Где болит-то?

Девушка вздохнула:

– Везде.

– Ага, – понимающе кивнул его рыжий друг, – как вижу, мышцы перенапрягла. У нас тоже такое бывало, когда долго не тренируешься. Ну не раскисай. Сейчас допьешь чай, и мы тебе поможем.

В ветвях пели птицы, а ночные страхи развеялись, словно дым, Лера почувствовала себя почти человеком.

Однако она рано обрадовалась, поскольку главное испытание, как оказалось, ждало ее впереди. Когда чай был допит, оба приятеля взялись за ее реабилитацию, и методы у них оказались самые что ни на есть садистские.

– Надо молочную кислоту в мышцах погонять, иначе хуже будет. Давай приседай еще, потом десять наклонов, – инструктировал спаситель, плавно переросший в мучителя. – Руку давай заводи назад и тяни… Давай я помогу!..

– Ай! – вопила Лера от острой боли, но мучители были непреклонны.

Наконец экзекуция закончилась.

– Ну вот, жить будешь, – резюмировал наставник. – Что сейчас делать собираешься?

В голове после упражнений, как ни странно, совсем прояснилось.

– Мне надо с мастером поговорить. Срочно, – заявила Лера, подпихивая в огонь лежащую неподалеку веточку.

– Что, прям сейчас?

– Да, вопрос жизни и смерти.

– Где же тебе мастера в такую рань взять? До утра в мастерском лагере шумели. Теперь небось спит. В таком состоянии, как говорится, лучше не влезать – убьет, – усомнился темноволосый.

Девушка молча уставилась в землю.

– Ну надо так надо. Я провожу, – предложил рыжий.

Он действительно довел Леру до лагеря, где стояла палатка мастера, и скрылся внутри. Что происходило там, осталось загадкой, но минуты через три из палатки, вслед за рыжим, появился взлохмаченный мастер. В слабом утреннем свете цвет его лица напоминал молодую зелень.

– Чего хотела? – спросил мастер, останавливаясь перед Лерой и пытаясь сфокусировать на ней взгляд.

– Ты кого ко мне вчера посылал за артефактом? – строго спросила девушка.

– За каким это арт-тефактом? – с трудом выговорил мастер.

– За камнем. Помнишь, я вчера нашла и думала, что это глаз Саурона?

– Но это же не глаз? – на всякий случай уточнил мастер.

– Нет, не глаз. Так кого ты за ним посылал?

– Никого. Зачем мне кого-то посылать?

Надо было попытаться подойти с другого конца.

– А парень вчера приезжал высокий такой, худой, черноволосый. Волосы длинные-длинные, до талии, и прикид отличный, и меч…

Мастер почесал голову, на лице отразилась работа мысли.

– Да нет, вроде не знаю такого, не видел, – пробормотал он.

Девушка кивнула. Так она примерно и думала.

– Так вопросы закончились? Можно спать? – мастер хмуро покосился в сторону рыжего.

– Закончились. Спасибо, – Лера кивнула и двинулась обратно.

Через пару шагов ее догнал рыжий.

– А о ком это ты расспрашивала? – поинтересовался он безразличным тоном, разглядывая что-то по сторонам от тропинки.

– Видела вчера одного, – снова вздохнула Лера.

– Ага… – Рыжий помолчал. – Эльф небось какой-нибудь. Они все выделываться любят.

– Не обращай внимания, – махнула рукой Лера и тут же ойкнула от боли.

– А теперь куда? – спросил ее спутник, когда уже показался родной костер.

– Домой. Наигралась.

Он кивнул, а Лера поморщилась, представляя, как будет переть тяжелый рюкзак до станции.

– Я тебе помогу донести вещи, – великодушно предложил рыжий, словно прочитав ее мысли.

– Да нет, что ты, я сама… – не слишком уверенно протянула девушка.

– Конечно, сама. Тебе сейчас только рюкзаки таскать, – саркастически улыбнулся спутник. – Ладно, собирайся. Провожу до станции и еще успею орков замочить. Пусть поживут пока. Я же не зверь какой с самого утра…

До станции они шли молча. Лере все время казалось, будто кто-то постоянно смотрит ей в спину, но сколько она ни оглядывалась, пытаясь подловить преследователя, дорога неизменно оказывалась пуста. Никого. И девушке пришлось признаться, что у нее чрезмерно расшалилось воображение.