– Зачем? – Я удивленно посмотрел на Пиктиримова. – У вас не хватает актеров?

– Хватает, даже с избытком, – усмехнулся Альберт Андреевич и посмотрел на дочь: – А он у тебя… хорош. Самодостаточный господин. В наше время это уже редкость.

– Аристарх согласился тебе помочь, – нетерпеливо произнесла Ирина.

– А он может? – с сомнением спросил Пиктиримов, переведя на нее взгляд.

– Представь себе, – ответила она с некоторым вызовом. – И ты сейчас очень глупо себя ведешь, – добавила она с легким раздражением. – Это не ты снисходишь до разговора с Аристархом. Это он пошел тебе навстречу, согласившись помочь.

– Ну, хорошо, сдаюсь, – Альберт Андреевич как-то сразу сник, ореол значимости, что его окружал, мгновенно улетучился, и перед нами предстал просто худощавый человек в обыкновенной кепке, немного усталый, нервничающий, что он с невероятным трудом скрывал, и с большой опаской ожидающий неприятностей, которые вот-вот должны были обрушиться на его голову. Он медленно взял «матюгальник», медленно поднес его ко рту и весьма неуверенно сказал в него: – Перерыв сорок минут.

Мы прошли в походный режиссерский вагончик, довольно уютный, где человек творческий мог бы укрыться от посторонних глаз: выпить кофе, почитать сценарий, отдохнуть на коротком диванчике или провести индивидуальную беседу с актером, настраивая его на роль. Пиктиримов закрыл дверь, налил себе из термоса кофе, присел на диванчик, закурил, посидел так с минуту, отхлебывая кофе и сопровождая каждый его глоток глубокой затяжкой, после чего, очевидно, решившись, посмотрел на меня и твердо произнес:

– Я готов. Спрашивайте.

Я кивнул и задал первый интересующий меня вопрос:

– Альберт Андреевич, кто именно пригласил в ресторан «Ерема»: вы Лисянского или он вас?

– Эта была моя идея, – спокойно ответил Пиктиримов и добавил: – Вернее, я пригласил Марка Лисянского поговорить, а ресторан он выбрал сам.

– То есть инициатором разговора были вы? – задал я уточняющий вопрос.

– Получается так, – ответил режиссер.

– О чем вы хотели поговорить с Лисянским? – спросил я.

Пиктиримов ответил не сразу:

– Мы хотели поговорить о главной роли… Вернее, об актрисе, выбранной на главную роль.

– Вы имеете в виду Аленину?

– Именно.

– А что, вам не нравилось, как она играет, и вы хотели предложить другую актрису на главную роль в фильме? – спросил я.

– Не так, – Альберт Андреевич тяжело вздохнул и произнес: – Все обстоит как раз наоборот, это Марк хотел предложить новую актрису вместо Наташи.

Я в упор посмотрел на режиссера:

– Странно… Но ведь главным условием съемок фильма, предложенного вам Лисянским, было именно то, что вы снимаете Аленину в главной роли, разве не так? – удивился я.

– Все так, – ответил Пиктиримов. – Но буквально за день до нашей встречи в ресторане он позвонил мне и сказал, что требует заменить Аленину любой другой актрисой на мое усмотрение. Он заявил мне это таким тоном, что сомневаться в его твердых намерениях не приходилось. – Альберт Андреевич опять тяжко вздохнул. – К тому же я хорошо знаю Марка, то есть… знал, и если уж он что-то вбил себе в голову, то переубедить его практически невозможно. Но я все же решил попробовать, конечно, не по телефону, и предложил ему встретиться и поговорить. Понимаете, все было очень серьезно, – Альберт Андреевич посмотрел на меня, – смена актрисы влечет за собой изменение всего процесса съемок. Все надлежало начинать заново. В результате чего получится уже совершенно другой фильм, отличный от задуманного. Меня это не устраивало. К тому же литературный сценарий будто бы нарочно был написан под Наташу Аленину…

– И что, пришлось бы еще переделывать и сценарий? – поинтересовался я.

– Вне всякого сомнения. Понимаете, – снова произнес Альберт Андреевич и отхлебнул уже остывший кофе, – помимо литературного сценария существует еще и режиссерский сценарий. По крайней мере, я его всегда пишу. В отличие от литературного мой режиссерский сценарий был уже специально написан для Алениной и под нее. И смена главной героини повлекла бы переписку этого сценария, да что там переписку, – Пиктиримов глубоко затянулся сигаретой, – замена главной героини означала бы необходимость написания нового режиссерского сценария, уже под другую актрису. А лучше Алениной на эту роль я никого не видел и не вижу. Она ведь актриса выдающегося таланта. Яркая! Сильная! С непростой биографией и характером. Каких совсем немного осталось. Такой фильм только ей под силу. К тому же мы нашли с ней полное взаимопонимание, настроились уже на одну волну. Если же поменять сценарий, да еще и актрису, – он немного помолчал, – то получится уже совершенно иной фильм. А я хотел снимать именно этот фильм и именно с Алениной. Вы понимаете меня?

– Да, – не сразу ответил я. – Получается, что если бы у вас в фильме в главной роли снималась, к примеру, Чулпан Хаматова, был бы один режиссерский сценарий. А если бы главную роль играла, скажем, Елизавета Боярская, то сценарий был бы совершенно другим.

– Совершенно верно! Вы правильно ухватили мысль. – Пиктиримов был, кажется, очень доволен, что я понял, о чем он мне перед этим говорил. – Режиссерские сценарии фильма, где эти женщины играли бы одни и те же главные роли, были бы во многом различными, поскольку Хаматова и Боярская тоже очень разные актрисы…

– А скажите, Альберт Андреевич, что заставило Лисянского так полярно поменять свое требование? – задал я режиссеру новый вопрос, – Сначала он хочет, чтобы Аленина снималась в главной роли. А потом вдруг меняет свое условие на совершенно противоположное и требует от вас, по вашим же собственным словам, «заменить Аленину любой другой актрисой на ваше усмотрение»? Чем была вызвана такая кардинальная перемена? Он вам об этом сказал?

– Увы, не посчитал нужным, – не сразу ответил Пиктиримов. – Я задал ему подобный вопрос одним из первых, как только мы встретились с ним в ресторане. Марк мне только буркнул что-то невразумительное, и все.

– А что он вам буркнул? – быстро спросил я.

– Не помню уже точно… – неопределенно промолвил режиссер.

– И все же надо вспомнить, Альберт Андреевич, – безапелляционно заявил я. – Это крайне важно.

Пиктиримов опустил голову и надолго задумался. Мы все трое молчали. Я и Ирина – чтобы не помешать ее отцу вспоминать. А Альберт Андреевич, очевидно, прокручивал весь разговор в ресторане, что было, впрочем, на пользу и ему как «допрашиваемому», и мне как ведущему допрос и расследование в целом…

Наконец режиссер поднял голову и уткнул в меня острый взгляд.

– Вспомнили? – спросил я с надеждой.

– Да, – охотно ответил Альберт Андреевич. – Когда я спросил Марка, почему сначала он настаивал, чтобы Аленина снималась в главной роли, а теперь требует ее заменить, он ответил, что передумал в связи с вновь открывшимися обстоятельствами.