У американцев такие спутники были оптоэлектронные, то есть цифровые. Фактически, спутник снимал, сам оцифровывал и передавал информацию напрямую в штаб. А у нас снимки прилетали на Землю в капсулах.

Пройдемся вместе по цепочке событий. Капсулу сбросили. Поднимают вертолет, начинают разыскивать по маячку. Через несколько часов находят, привозят на Байконур. С Байконура эту капсулу на самолете перевозят в Москву. Там ее расшифровывают. И только на пятые сутки (как до утки, только не смешно) дешифратор получает эти снимки для анализа.

Вот пример, как гигантские средства общества расходуются максимально нерационально.

И такие затратные механизмы были везде, во всех сферах. Никто не думал о качестве, надежности, эффективности. Главное было — использовать бюджет страны и содержать громадную армию тунеядцев и бездельников как в гражданской, так и в военной сфере.

Глава 9. Изобретая будущее

У меня всегда была склонность к инновациям, к новизне как таковой. Еще работая на заводе в Орске, я сделал несколько изобретений, официально зарегистрированных в Советском Союзе.

Вот первое. С Челябинского металлургического комбината нам на завод регулярно привозили стальные болванки. К тому времени мы уже научились делать гильзы не только из латуни, но и из стали. И все эти заготовки были покрыты солидолом, чтоб не ржавели.

Теперь представьте картину: двенадцать женщин с начала и до конца смены чистят растворителем эти болванки с двух сторон, с помощью тряпок и опилок. Вручную. Причем женщины в основном были беременные или кормящие, которым нельзя таскать тяжести. А о том, что они целыми днями дышали вредными веществами, тогда никто не думал. Тряпка же легче, чем гильза, — значит, хорошая работа.

Я смотрел-смотрел на это и думал: «Боже мой, какие мучения». И вот что придумал.

В каждом цехе всегда есть пар. Он используется для чистки оборудования, для подогрева, его полно. Я взял шланг, подсоединил к трубе с паром и направил на болванку. Заготовка за считаные секунды стала идеально чистой.

Потом я взял гигантское корыто в два метра длиной, метр шириной и метр с лишним высотой. Поставил туда два наклонных рельса, а по краям установил две трубы с дырками, к которым подсоединил трубки с паром. Получился полуавтомат: одна женщина на эти рельсы бросала болванки, а другая их, уже чистые, складировала.

Таким образом, две женщины вместо двенадцати за пару часов делали сменную норму. Бонусом шла очевидная экономия тряпок и опилок. И неочевидная экономия масла: оно легче воды и скапливалось на поверхности, а потом стекало в специальные корытца. Со всех сторон плюсы.

За это изобретение я получил премию 140 рублей. Зарплата была такой же.

Вдохновленный, я пошел дальше. Моим вторым изобретением стало увеличение мощности американских печей «Континенталь» в два раза. Печи для закалки и обжига — это сооружения метров тридцать длиной, со специальным металлическим полотном, которое медленно перемещается из одного конца в другой. На это полотно кладут изделия, которые должны пройти операцию в зависимости от задачи, которую нужно решать. И вот стоят эти двенадцать печей «Континенталь», каждая из них настроена на определенный режим работы, на определенный вид металла, тепловой обработки и так далее. Я смотрел и думал: «Что-то надо с этим делать». Когда я предложил увеличить производительность каждой печи в два раза, на меня посмотрели как на больного. Это значит, надо увеличивать скорость, а этого делать категорически нельзя.

Решение оказалось гораздо проще. Я взял толстую проволоку, соорудил из нее волну и поставил на полотно. В результате вместо семи изделий в печи поместились четырнадцать: семь на своем обычном месте, внизу, еще семь — сверху, на «волнах»).

И все. Ни режим, ни время, ни температуру менять не пришлось. Проволока работала на ура. Температура плавления в печи максимум до 600–700 градусов, а температура плавления металла — более 1000. Все сходилось.

С Великой Отечественной войны, с сорок первого года работало производство без малейших изменений в технологии. Я пришел — и все изменилось. Приятно это осознавать, приятно быть полезным стране.

Кстати, в двухтысячном году, через сорок лет после этого изобретения, я вновь появился на заводе. Угадайте, что меня поразило больше всего?

В моем цехе, где я начинал работать, до сих пор стоят те самые установки для мытья болванок, но уже не одна, а штук десять.

Весело, но могли бы за 40 лет и усовершенствовать.

Комментирует Ангелина Шам

Если бы папа играл себя в кино, он был бы детективом-интеллектуалом. Таким доброжелательным, неуклюжим, с высоким фактором симпатии и очень смекалистым. У отца аналитический склад ума. Он стал бы выдающимся ученым, если бы захотел.

Как-то бабушка рассказывала, что на вступительном экзамене по математике в технический вуз папе досталась задача на знание какой-то редкой теоремы. Папа ее не знал, потому что учился в обычной школе и к экзамену готовился по школьным учебникам.

Но он не мог себе позволить провалить экзамен. Папа в принципе не позволяет себе проигрывать. Он собрал всю свою смекалку и изобрел новую теорему, то есть придумал ранее неизвестное доказательство.

Этим он потом прославился в институте. Его любя дразнили Пифагором.

Глава 10. Рукопожатие в космосе

От человеческой природы никуда не уйти. Она, конечно же, хочет комфорта. Поэтому отчасти ленива, инертна. И здесь противоядие может быть одно — жесткая дисциплина и экспертная оценка. Должны быть профессионалы, серьезные специалисты, которые рассматривают предложенные варианты исполнения той или иной задачи, делают оценку эффективности и говорят: «А ну-ка, господа, делайте раз, два, три». И будет результат. Хотя со временем в рабочей системе связи станут уже неформальными, дружескими — и снова наступит оцепенение.

Так везде. И в этом великая насмешка жизни. То, что задача жесткой экспертной оценки и минимизации затрат не была вовремя решена, в конечном итоге уводило государство с пути эволюции.

Взять, например, тот же космический спутник фоторазведки. Я писал в предыдущей главе о том, как нерационально и затратно доходила со спутника до нас информация в капсуле. Капсулы искали по маячку в тайге или степи, потом везли на Байконур, потом в Москву. Там информацию передавали дешифратору, который исследовал снимки, а между тем шли уже пятые сутки! Так было у нас.

Берем американцев. У них те же спутники фоторазведки, но чем они принципиально отличались? Во-первых, они были способны дольше находиться на орбите (это удешевляло всю космическую программу), во-вторых, они передавали информацию не в капсулах, а в электронном виде — сигналами. Очень быстро.

Вот и вся разница. Естественно,