Нагинара нашла утешение во внуке, а дядя с тетей заботились о нем как о собственном чаде, которого волей богов не смогли завести. Тяжелее других переживал горе Обахарий. Стал он угрюм и мрачен, часто к вину прикладывался, оттого ненамного пережил дочь.

Среди скарба колдуньи, среди множества вещей, накопленных за всю ее долгую жизнь, уцелели одни только Часы Застывшего Часа. Но они, нетронутые селянами так и продолжали лежать на пепелище, пока однажды их не подобрал Язар. Эта выходка привела в ужас его бабушку и в бешенство дядю. Далиир попытался разбить часы, однако металл не мог превозмочь заключенного в них колдовства. Маленький мальчик слезно плакал и умолял оставить их ему, — в Часах Застывшего Часа он видел единственное воспоминание о своей матери. Побежденная его мольбами бабушка перестала причитать, дядя покорно опустил молот. Но прошло много лет, и часы стали обыкновенным предметом кухни. А когда заезжий городской священник не нашел в них ни проклятья, ни злого колдовства, угасли и последние тревоги Нагинары.

С треском проворачиваемой скобы часы перевернулись. Крупицы серого праха начали медленно опадать в нижнюю чашу. Через щель притворенной двери к ногам Язара упал первый красный луч. Юноша поднялся. Далиир продолжил невозмутимо кушать чай.

Глава вторая. Послание небес

Язар торопился на тырло. Дед Сусард, с которым его дядя объединился для совместной пастьбы, всегда вставал засветло. Но, может быть, именно сегодня ему нездоровится. Коровы оставлены без призора, и норовистая Белка плотничихи уже бежит в лес. Язар стиснул палку покрепче и ускорил шаг.

Колченой Сусард уже стоял на вершине всхолмления. Он навалился на клюку обеими руками, и вместе они казались единым целым, сухим, сбросившим листву деревом. Сильные порывы ветра раскачивали его подобно флигелю. Негнущееся тело заваливалось набок, однако ноги старика оставались неподвижными, словно уходили корнями глубоко в землю. Левый глаз Сусарда следил за большим длинным корытом, куда собиралась дождевая вода, и где сейчас стояли коровы. Правый не выпускал из виду большак, по которому пастухам предстояло гнать коров, но не раньше того, как они напасутся на тырле.

К приходу Язара здесь паслись всего шесть коров. Одна из них, упрямая Белка, уже нацелилась на большак и двигалась к нему прямой стрелой, вскользь выщипывая траву для маскировки.

Проходя мимо, Язар развернул ее, направив в сторону корыта к остальным, после чего уселся на бревне у подножья холма подле Сусарда. Старик в одной холщовой рубахе, казалось, не чувствовал утреннего холода и пронизывающего ветра. Язар же, напротив, кутался в не по размеру большой овечий тулуп. На ногах его были высокие берестяники, не пропускающие влагу утренней росы, а под ними суконные скуты, которые хранили тепло его ног. Остальную часть ног закрывали теплые меховые штаны. Но никакая одежда почему-то сегодня его не грела, и потому он почти с благодарностью направился к Белке, когда она вновь повернула к большаку. Ходьба не согревала его, но отвлекала от докучливых мыслей о холоде.

Корова плотничихи пользовалась нелюбовью селян, и даже сама хозяйка, высматривая не вернувшуюся ночью скотину, грозно божилась по зиме сдать ее на мясо. Однако Белка никогда не давала меньше ведра молока за удой, оттого перешагнула уже пятнадцать зим. Единственное чего еще желала от нее плотничиха, чтобы вопреки возрасту корова сумела оставить после себя столь же радетельную кормилицу.

Во всем Виннике выпасали пятьдесят восемь коров. Еще тремя годами ранее их численность превышала сотню, и каждая одинокая старушка держала корову до поры, пока сохраняла крепость в ногах. Но лета становились жаркими, зимы же, напротив, год от года крепчали. Те перемены люди толковали дурным знаком, и даже наименее суеверные из них нередко прослеживали пути Луны и Солнца, гадая, какая вражда посеялась меж двух божественных братьев.

Уследить за шестью десятками коров могли и двое, но сложив подслеповатого отрока и хромого старика, больше одного и не получалось.

Когда на стойбище пришел Далиир, стадо уже повернули к большаку. Мужчина принес продуктов не день: сушеного мяса, брынзы, овощей, вареных яиц, компота и пирогов.

Пообедали ближе к полдню, а когда коровы были подоены во второй раз, их погнали в рощу акаций. На прогоне Сусард задавал направление стаду, Язар сдерживал его у границы полей, не давая скотине забраться в пшеницу, Далиир подгонял ненасытных и отстающих. Одно время пастухам помогала бабушка Нагинара, исхитрявшаяся совмещать выпас индюков и коров. Когда она покидала рощу, ее прежде пустое лукошко полнилось грибами.

— Зрение у тебя поганое, — говорила она Язару, не сводя глаз с индюков. — Но я, внучок, на целителя денег соберу.

— Меня уже смотрел целитель, — напомнил он. Тогда целитель лишь бессильно развел руками.

— То зелейник, — важно возразила баба Нара. — Наварить кореньев и я могу. Тебе надобно к настоящему волшебнику. В Грушевник поедешь, пусть там посмотрят. Не может быть такого, чтобы глаза не вылечили! Как надо они и мертвых из земли поднимают, а тут глаза! Тогда и работу найдешь. Захочешь, домой вернешься, а захочешь, останешься в городе. В городе тебя и брат пристроит, и сестра поможет.

Язар рассеянно кивнул. Его двоюродные брат и сестра, дети Альгины, жили в Грушевнике. Балатин работал колесником, Равалья проводила свадьбы благородных девиц. Оба хорошо зарабатывали и уже подумывали о собственных семьях. В разговорах с ними Язар всегда робел, ибо, будучи старшим из троих единственный так и оставался не прилажен к взрослой жизни.

Пасти коров дело нехитрое. Для того не надобно смекалки и особливой прыти. Не пускай стадо в лесные дебри, да не позволяй вытаптывать засеянные поля. Держать коров нужно одной большой группой, ведь если хоть одна двинется в отрыв, за ней могут увлечься остальные.

Минувшей ночью рощу накрыла буря. Холодный ветер сгибал макушки деревьев, вырывал их с корнем и ломал напополам. Его надсадный вой кружил над Винником голодным волком. Даже самых смелых собак он загонял в будки, а их хозяев заставлял подолгу ворочаться и мешал им уснуть. В ту ночь во всей деревне беззаботно спал один лишь Язар. Далиир же, напротив, отчаявшись уснуть, вышел во двор и с укором взглянул в темное небо. Он ничего не увидел в кромешной тьме, однако ему почудилось, что это не буря гремит, но жутко воет чудовищный небесный зверь.

Многие деревья в роще были повалены, тропинки перегородили засеки, повсюду лежали щепки и жухлая листва. Тяжелей всего продираться через рощу приходилось колченогому Сусарду. Он часто останавливался и подолгу