слова и даже больше. Многие ли назовут, скажем, героев вьетнамской кампании? А такие имена, как Аскари, Кларк, Макларен, Ринд, Петерсон, Вильнёв — навечно выгравированы в человеческой памяти, подобно Ахиллесу, Спартаку или Жанне д’Арк. И не только тут, — постучал репортёр себя мясистым пальцем по виску. — Там, где оборвались жизни великих и бесстрашных, сама земля: деревья, стены, асфальт — словно впитали их дух, приобщившись к легенде… Любая значимая трасса имеет собственный мартиролог. Золтан Раш открывает здешний.

Это случилось в семьдесят пятом. Как и недавно, Штайнвальд готовился к подписанию контракта на этап будущего чемпионата Первой Формулы. Для «обкатки» сюда пригласили её «меньшую сестру». Говорят, пожаловал сам Комендаторе, приглядывая молодых да ранних себе в «Конюшню». У Золтана имелось немного шансов туда попасть. Он сам только что пришёл из младшей серии, заменив коллегу, полностью провалившегося на фоне опытного партнёра. И, вроде, поехал быстрее, но постоянно не везло с техникой. Так что судить об истинной величине юного таланта пока казалось рановато.

— Тем не менее он был? — угадал я. — Раз парня посреди сезона выдернули на следующую ступень.

— Не посреди, а ближе к концу, — уточнил Курт. — Дело также происходило осенью.

Стартовав с неплохой позиции, Раш сразу же попал в замес и еле доковылял с повреждённой покрышкой до боксов, успев за круг откатиться на последнее место. И тут, как чаще бывает в сказках, на Штайвальд манной небесной обрушился ливень, которого ждали с самого утра. Уже поставленную резину механики побежали менять на дождевую с протектором, потратив лишнюю пару десятков драгоценных секунд. Но соперники тем временем теряли больше, пытаясь удержаться на гладких шинах, когда асфальт превратился в реку. В шпильке возникла сутолока, подарившая новичку едва ли не минуту. И пока все доползли и переобулись, он стал первым, отъезжая дальше и дальше. Трудно сказать, то ли дождь, то ли трасса, то ли их сумма, как ничто и нигде, подходили его пилотажу. Соперники стали понемногу отыгрывать, только сменив дождевую резину на свежую такую-же. Лидер тянул с пит-стопом, а потом сразу перешёл на слик для сухой погоды. Теперь они медлили с переходом, надеясь на второй заряд дождя, а Золтан проходил их одного за другим в качестве круговых. На последней остановке в боксах вышла небольшая задержка. Не такая грандиозная, как у его товарища…

Курт нервно помассировал пальцами переносицу, хотя очков я на нём сегодня, да и вообще, не видел. Вспомнив, что неплохо бы закусить, он отрезал и наколол на вилку стейк. Терзая лазанью, я заподозрил: он нарочно тянет, то ли желая извести меня любопытством, то ли боясь вконец испортить мой аппетит, которого и так уже не было… Не чаял, что уютный ужин больше окажется похож на поминки.

— Раш и Перье — талант и опыт, отвага и расчёт. Тандему прочили славное будущее, — дожевав и промокнув салфеткой рот, вернулся к повести журналист. — Кто думал, что оно окажется столь недолгим…

Золтана выпустили следом за партнёром. Он начал быстро нагонять, не зная, что на самом деле выигрывает у него почти круг. Тогдашнее допотопное радио в кабине лидера барахлило, а до таблички с командного мостика надо было сперва доехать, и тот забеспокоился об упущенной победе. Зато у Перье оно было исправно. И из боксов попросили…

— Логично, — вклинился я. — Удивительно, что у второго ловился сигнал. У меня тоже были сбои из-за местного ландшафта, хотя радиотехника с тех пор, думаю, серьёзно продвинулась.

— Даже догадываюсь, где именно возникли проблемы со связью, — мрачно кивнул Курт. — Золтан настиг однокомандника перед Удавкой, пристроившись в воздушный мешок. После апекса Перье остался внутри поворота, чуть сбросив скорость, чтобы размен произошёл быстрее. Но, наверно, попал на невысохшую лужу. Машину повело в тот самый момент, когда… Их колёса встретились с приличной разницей. А тут ещё дерево!.. Кстати, его видно отсюда.

Только сейчас в поле моего зрения попала подзорная труба на треноге в шагах двадцати от нас. Нечего сказать, внимательность! Привык, как зашоренная лошадь, смотреть только перед собой. Курт сам вставил монетку и навёл прибор, пригласив меня к окуляру:

— Вот оно. В метрах семи за защитным барьером.

Я узнал этот раскидистый дуб, хотя раньше приметил его с иного ракурса. Выделяясь на общем фоне, он служил неплохим ориентиром, когда начинать перекладывать руль на выходе из левого виража для захода в следующий правый.

— Тогда ограждение проходило вплотную за стволом, — пояснил Курт, — а спереди его обложили тюками с сеном. Золтан их и не задел…

Всякий водитель знает, самая поганая дорожная авария — лобовое столкновение. Даже если оба участника соблюдают скоростной режим, при ударе импульсы суммируются… В гонках все ездят в одном направлении — и это незыблемое правило, не имеющее исключений. Но оно отнюдь не гарантирует, что скорость в момент катастрофы никогда не превысит ту, с которой гонщик ехал перед тем, как потерять контроль.

Верхняя часть колеса при вращении движется вперёд относительно автомобиля так же быстро, как асфальт под ним проносится назад. И если колёса соприкоснутся, для догнавшего асфальтом становится вращающаяся резина. Машину выстреливает будто из пращи или катапульты.

— Он погиб сразу?

— Нет ни одной причины так не думать, — «обнадёжил» Вангер. — Толстенная ветка — видишь её? — пришлась как раз, где пилотская кабина.

Я живо себе представил, как это могло выглядеть отсюда:

Обтекаемый силуэт подлетает выпрыгнувшей из стремнины форелью и на долю секунды скрывается за пожелтелой кроной. Затем: облако взметнувшихся листьев вперемешку с рыжим пламенем, летящие куски, похожие на части исполинского раздавленного таракана… Фронтальный удар за двести не оставляет шансов…

— Печально, — вздохнул я. Летопись автогонок пестрит некрологами. И кое-кого из их героев я знавал лично. А этого паренька до сего момента даже имени не уверен, что слышал… Пытаясь отделаться от гнетущего ощущения, я, вспомнив кое-чего, перенацелил трубу на давешнюю надувную арку. — Извини, малость не в тему. Не подскажешь, что там рекламируют? А то не шибко силён в немецком.

— Вроде, нечто типа синтетического афродизиака, — приблизил глаз к окуляру Курт. — Зачем тебе? Наконец озаботился личной жизнью? Или пыжишься сделать вид, будто тебе неинтересно?..

— Очень интересно! — не стал притворяться я. — Только не понял, где обещанная мистика?

— Так то лишь половина истории. Вернее, четверть. Рассказывать остальное?

— Конечно, конечно!..

После финиша в паддоке и на трибунах царило подавленное настроение. Говорят, Комендаторе был взбешён. Контракт с Формулой так и не подписали. Зато её «младшая сестра», согласно уже заключённому, провела тут ещё три этапа. И через год драма повторилась. Лидера развернуло поперёк в