Виктор принадлежал к поколению, для которого слово «плейбой» не было привычным. Но, если бы он родился не через два, а через двадцать два года после Победы, и молодость его совпала бы со временем повальной американизации, то он бы, безусловно, имел плейбойскую репутацию, ибо она вполне соответствовала его образу жизни. Он и сейчас, в пятьдесят два года, оставался стройным, спортивным, излучающим энергию. Даже его нынешняя жена Инга, которая была моложе Виктора на семнадцать лет, не всегда могла угнаться за тем бешеным ритмом жизни, который он смолоду привык задавать себе и окружающим.

Всегда обласканный вниманием женщин, Виктор при этом ухитрялся не испортить отношения с мужчинами, не вызвать лишней зависти и не нажить себе соперников. Он легко сходился с людьми как в светском обществе, так и в самом приблатненном. Это помогало ему и в делах. Виктор утвердил себя во многих ипостасях: спортсмен, журналист, телеведущий, затем продюсер нескольких популярных телепрограмм и газет. Теперь он полным ходом шел в политику, и здесь его, судя по всему, тоже ждал успех.

Сегодня Виктору предстояла поездка на очередную встречу с избирателями: он баллотировался в одном из подмосковных округов. Примеряя перед зеркалом костюм и выражение лица, Виктор усмехнулся при мысли, как вовремя и метко умеет выбирать точку приложения сил. Вот, например, подайся он в политику на несколько лет раньше — и мог бы потерпеть фиаско. Тогда еще в народе не остыла неприязнь к потомкам партийно-советских деятелей, и конкуренты вполне могли подогреть ее, без конца повторяя, как благополучна и обласкана при всех властителях была семья Голенищевых. Но теперь, когда люди разочаровались в демократах и олигархах, пришло время «новых старых». За эти годы потускнели репутации тех, кто потрясал трибуны в начале девяностых, а вот обаяние Виктора Голенищева ничуть не потускнело. Теперь все играло ему на руку: и то, что раньше никогда не лез в политику, не запятнал себя участием в сомнительных реформах, и то, что не был снобом, умел общаться с любым контингентом, а уж спортом начал заниматься давным-давно, а не тогда, когда это вошло в политическую моду. И даже брат-диссидент сейчас пригодился, можно было при случае упомянуть, что, дескать, в семье Голенищевых тоже были пострадавшие. Правда, сам Вячик чуть было не подпортил семейную репутацию. Будучи диссидентом не по убеждениям, а по натуре, он, вернувшись в родное отечество, снова попытался встать в оппозицию. Но, поскольку теперь российские оппозиционеры имели красный и немного коричневый оттенок, то Вячик хотел было примкнуть к партии Эдички Лимонова. И сделал бы это, если бы папа Климентий вовремя его не остановил. А так как Вячик в глубине души уважал отца и был ему за многое благодарен, то внушение Голенищева-старшего возымело действие.

Климентий по возрасту и состоянию здоровья уже не мог заниматься активной деятельностью, но, даже сидя в кресле, он решал одну важную семейную задачу. Этот сын революционного комиссара, в былые годы не забывавший подчеркнуть свое пролетарское происхождение, теперь с документами в руках доказывал, что семья Голенищевых имеет дворянские корни, что она восходит к побочной ветви знаменитого рода Голенищевых-Кутузовых.

Виктор повернулся к зеркалу боком и мысленно оценил свой профиль и осанку, отметив, что они не лишены аристократического шарма. Темно-русые волосы на висках посеребрила седина, легкие морщины возле глаз только подчеркивают выразительность взгляда. Помесь стареющего плейбоя с породистым дворянином. Пожалуй, надо добавить немного строгости, этакой патриархальной благочестивости. Сейчас уже все объелись свободой нравов, надо показать свою приверженность христианским устоям. Да, именно так. Именно такой имидж в настоящее время хотел иметь Виктор Голенищев. А он всегда добивался в жизни того, чего хотел. Ну, почти всегда… Лишь одно у него было поражение. Одно, но такое, из-за которого многие победы становились не в радость… На секунду он представил, как посмеялась бы Марина над его новой сферой деятельности. Он почти услышал этот смех — звонкий, надменный, но не вульгарный. Так умела смеяться только она, ангелоподобная инфернальница голубых кровей. Ей словно нипочем были собственные неудачи и чужие успехи.

«Не думать об этом. Все давно в прошлом», — мысленно приказал себе Виктор. Он начинал жизнь на новом поприще, где его ждала новая слава. Конечно, нет уже того честолюбия и энтузиазма, которые так подталкивали к действиям в прежние годы. Наверное, возраст берет свое? Кто знает… Зато взамен появились опыт, выдержка, мудрость. И есть на кого опереться. Мощный клан во главе с банкиром Геннадием Бараником сделал ставку на обаяние, речистость и почти незапятнанную репутацию Виктора. Да и то сказать, не из своей же среды им выдвигать депутата, когда все они замазаны коррупцией, строительством финансовых пирамид, а то и отмыванием наркодолларов. Нет, им лучше держаться в тени. А чтобы никто не доказал, будто клан Бараника финансирует предвыборную кампанию Голенищева, существует «буферная» организация Владлена Ховрина, брата Инги. Молодец шурин, голова у него варит. Недаром ему удалось так быстро преуспеть в рекламном бизнесе.

Виктор искренне верил — по крайней мере, хотел верить — что идет во власть с благой целью, а для этого все средства хороши. Он жаждал всенародной любви, ибо только она могла бы, наверное, унять ту неистребимую тоску, что исподволь подтачивала его душу уже много лет…

Резкий звонок телефона заставил Виктора вздрогнуть. Поднимая трубку, он быстро отметил про себя, что следует возобновить ежедневные обливания холодной водой, а то нервишки иногда сдают.

Звонила Светлана — дочь Виктора от второго брака. В разговоре эта восемнадцатилетняя девушка была лаконичной, не тратила лишних слов:

— Папа, на сегодня нам нужна Юля. Отпустишь ее?

— Кому это — «нам»? — весело откликнулся Виктор.

— Мне и еще двум ребятам.

— Что, опять твои бедные художники рисуют обнаженную натуру?

— Папа, ну ты же понимаешь, что без этого нельзя.

— Ладно, забирайте свою натуру, юные дарования.

Кира Шубникова, вторая жена Виктора, с которой он развелся одиннадцать лет назад, по специальности была художником-модельером, но главный ее талант проявился в сфере бизнеса. После развода, совпавшего с началом перестройки, Кира стала довольно успешно проявлять себя на деловом поприще, организовала модельное агентство, которое уже много лет держалось на плаву. Светлана, с детства привыкшая наряжать кукол и манекенов, вскоре стала сама лепить из пластилина, вырезать из дерева и собирать из бусин разных куколок и, в конце концов, заявила, что будет учиться на скульптора. Избалованная с виду девочка оказалась человеком одержимым. Творчество интересовало ее больше, чем наряды, развлечения и мальчики. Кира, конечно, всячески способствовала успехам дочери, и Светлана уже в раннем возрасте получила признание на детских и юношеских конкурсах. Год назад в модельном агентстве матери она обратила внимание на девушку, пришедшую туда в надежде подзаработать. Эта девушка лицом и фигурой идеально подходила в качестве модели для любой из муз, статуэтки которых Светлана лепила по заказу молодежного клуба. Оказалось, что эта девушка, Юлия Жигалина, приехала в Москву из провинциального города, где окончила театральное училище. В столице временно остановилась у родственников, которые сейчас в отъезде, но через два месяца вернутся, и ей придется освободить их квартиру и где-то искать себе жилье или возвращаться домой, чего Юле совсем не хотелось. Девушка оказалась превосходной натурщицей и позировала не только Светлане, но и ее знакомым скульпторам и художникам, а потом и знакомым знакомых. В это время Голенищевы искали себе молодую и здоровую домработницу, так как старая уже не справлялась с их обширным жилищем, в котором часто бывали многочисленные гости. Светлана и посоветовала на эту должность Юлю. Девушка, мечтавшая о карьере актрисы, была, конечно, польщена возможностью попасть в дом такой знаменитости, как Виктор Голенищев. Она очень старалась понравиться, и после беседы с Ингой была принята. Вскоре влиятельные хозяева решили вопрос и с ее пропиской. Словом, Юле повезло. Она была благодарна Светлане и соглашалась даже бесплатно позировать ее друзьям — бедным художникам. Для этой цели Светлана иногда «отпрашивала» Юлю у Голенищева.