— Откуда… — прохрипел я. — Откуда ты знаешь?

— Потому что ты спишь!

— Да. Я сплю. Но я скоро проснусь, и…

— Нет, Кори. Это не так.

Поставив ногу обратно на карниз и придерживаясь за распахнутую раму, я опасливо обернулся в сторону говорящего. Теперь он стоял у дивана, объятый тусклым светом луны, и в ее ледяном сиянии напоминал какое-то неживое изваяние. И тем страшнее было наблюдать, как двигаются его неестественно полные губы на мертвенно-синем лице, слышать низкий с хрипотцой голос, убеждающий меня в том, чего быть не может:

— Дело в том, что ты спишь уже очень давно!

5

— Я сплю. Ты спишь. Только я знаю, что сплю, а ты… Только не волнуйся.

— Волнуюсь?! — Был бы я своего роста, навис бы над этим здоровяком угрожающей тенью. Но тогда лишь сурово смотрел на него снизу-вверх, как отрок на родителя, читающего поучительное наставление. — Я скоро проснусь. Эта ночь не продлится вечно.

— Ошибаешься! Тебе спать еще лет двенадцать — не меньше. А если быть уж совсем точным, — он вдруг вновь посмотрел на кисть своей левой руки и лишь после этого продолжил, словно бы прочитал что-то на запястье: — Стандартных двенадцать лет, четыре месяца и девять дней.

— Бред! Вздор! Досадная нелепица! — Я хватался за голову, щипал себя за мочки крошечных ушей, но боль лишь еще яснее давала мне понять, что проснуться в этот раз так просто не удастся. Кляня болота, и вурдалаков, и даже самих фей, что напустили на меня столь мучительное заклятие, я неуклюже семенил по комнате, как хромоногий полурослик, от стены к стене, совершенно не заботясь более о нелепости своего облика.

— Жаль, что не получилось у тебя с Бэлсирифь… — ни с того ни с сего произнес мой неподвижный собеседник, и я оторопел.

Вросши каблуками в деревянный пол, я крутанулся всем корпусом и вытаращил на него глаза, будто бы увидел вернувшихся с того света моих верных товарищей.

— Зачем ты упомянул о ней? В сердце девушки нет чувств ко мне, и я не вправе…

Словно бы проигнорировав мое волнение, он безучастно заявил:

— Она выйдет за него ровно через год. За младшего жреца Руэля.

Сердце мое сжалось до размеров высохшего плода горной соланеи, обезвоженного и побуревшего. Сон окончательно превратился в кошмар.

— Этого ты не знаешь! — вскрикнул я, сжав руки в кулаки и делая шаг навстречу лживому пророку.

— Ну хорошо, — промолвил он, невозмутимо, как и прежде. — Согласен. Девяносто восемь процентов — еще не сто. Есть малый шанс, что она так и останется старой девой до конца времен. К тебе она, в любом случае, не вернется, — подытожил он, с вызовом глядя мне прямо в глаза.

— Да как смеешь ты, безумец! — Неудержимым смерчем бросился я в сторону мерзавца, мечтая лишь о том, чтобы заставить его проглотить поспешно брошенные слова о моей прекрасной Бэлсирифь. Никакие внешние препятствия, казалось, не могли бы теперь встать у меня на пути. Мысленно я уже впивался кулаками в его широкие скулы, с неистовством вжимая лжеца в расписанные бессмысленными сюжетами стены. Вдруг все перевернулось перед глазами, и я оказался на полу, споткнувшись о лежащую посреди комнаты шкуру. Как до этого навис надо мной темный силуэт неведомого монстра, так теперь перед глазами плыло широкое лицо в белом парике. Большие глаза смотрели крайне взволнованно.

— Ты как? — обеспокоенно прошептал человек, подавая мне руку, но я с силой отмахнулся от его попыток помочь.

— Кто дал тебе право прорицать?! — прорычал я в ответ, желая немедленно получить извинения либо объяснения. — Даже Оракул видела, что у меня еще есть шанс завоевать ее сердце.

— Цифры. Голые цифры… Они мне все рассказали, по секрету, — вздохнул человек. Откинув в сторону сбившуюся шкуру, он вернулся к окну и тяжело опустился на стул.

— Что еще за цифры? — потерев растянутое сухожилие, я попытался подняться.

— Да сними ты уже эти дурацкие туфли! — посоветовал он раздраженным тоном, и я прислушался. И отчего я раньше не додумался скинуть эту неудобную обувь, больше напоминающую оковы. — Иди сюда! — подозвал он.

— Что за цифры?! — упрямо вопрошал я вновь. Ощутив легкость в ногах, я поднялся и подозрительно уставился на развалившегося в кресле человека.

— Я все скажу тебе, как есть, если ты готова меня внимательно выслушать. И не спорь сейчас. Кори, пожалуйста. Не о многом ведь прошу? И даже не думай налетать на меня с кулаками, милая, я все равно сильнее, — предостерег он, видя, что я вновь начинаю распаляться от его невнятных речей. — Мне не важно, узнаешь ты меня или нет. Но возможно, ты запомнишь сейчас хоть что-то и будешь тоже ждать… Как жду я…

— Светает… — пробормотал я, совершенно запутавшись, но все же приблизился к окну.

Далекий мрачный горизонт неспешно пробуждала яркая восходящая полоса, где малиновые и брусничные краски постепенно смешивались в одну, сопротивляясь неистовому пожару янтаря. Холодная сталь небес начала голубеть, пока вся не превратилась в нависший над миром лазоревый полог, местами украшенный белыми пористыми облачками.

— Все это выглядит настолько реальным, — вновь подивился я вслух.

Незнакомец поспешил подхватить мой восторг:

— Ну уж точно реальнее того сна, куда ты так стремишься теперь вернуться и откуда я всеми силами стараюсь тебя достать.

Видя мое нежелание спорить, он вновь попросил подойти. Я послушно приблизился к его креслу.

— Теперь повернись.

Мне не понравился его командный тон, и я так и остался устало пялиться на стенку за его спиной.

— Повернись уж — ведь еле дышишь.

Предельно настороженно, но я все же сделал полоборота. После напрягся, почувствовав, как он возится со шнурками и лентами на моей спине. Наконец тугой бант был развязан, шнуровка корсета — ослаблена.

Я вдохнул полной грудью и сделал глубокий блаженный выдох.

— Вот и хорошо. Садись, — пригласил человек, похлопав по соседнему стулу.

Схватив изящный стул, я передвинул его на несколько метров ближе к центру и