от меня. «Чистая истина» — гласила сверкающая каким-то искусственным свечением надпись. Несколько секунд спустя буквы так же внезапно испарились.

— Ты видел слова? — небрежно поинтересовался мой собеседник.

Я настороженно кивнул.

— Это просто перевод. Общий язык переводится на твой по умолчанию. А вот французский, видимо, мы подгрузить забыли. Ну ничего, эти современные симуляции обладают высокой степенью адаптивности — даже на ошибку вот сработали должным образом. Прогресс, мать его… — он широко усмехнулся, и я поразился ровности и белизне его крупных зубов.

— Я почти ничего не понял из твоих слов, — признался я. — Лишь то, что твоя последняя фраза была на другом языке и что некое волшебство показало мне ее значение.

— Ну все примерно так и есть. Ты у меня молодец… — на последней фразе он запнулся, чуть склонил голову и посмотрел как-то странно, исподлобья. Смутившись моего сурового вида, однако, он велел продолжать.

— Если ты прав, и я оттуда, из другого мира…

— Из реального мира, — поправил он.

— Мне это ни о чем не говорит, — честно признался я. — Но если я сплю, то почему я совсем ничего не помню?

— Потому что ты, Кори, все время ищешь проблем на свою задницу.

— Что это должно означать? — напрасно я ждал перевода.

— Оторва ты у меня безмозглая, вот что! — умильно глядя мне в лицо, пробасил человек, а дальше произнес тихо, словно бы сам себе: — Отец всегда предупреждал меня, чтобы я не связывался с рыжими. А я, дурак, до конца почему-то надеялся, что ты красишься…

7

Голубая заря меж тем сменилась ясным, золотистым утром. Комнату залили плотные дымчатые лучи, подсветив сидящего напротив меня человек со спины. Лица теперь было почти не разобрать. Зато мои волосы, казавшиеся до того темно-лиловыми, охваченные пробивающимися сквозь оконный переплет золотистыми лучами, теперь пылали как пожар на фоне белоснежной, с мелкими веснушками, тонкой кожи. От неловкости мне хотелось прикрыть ими бесстыже выставленное напоказ декольте, но я лишь уверенным резким жестом откинул назад всю копну разом.

— А вот привычки твои совсем не изменились.

— Хм? — взволнованно промычал я, весь ссутулившись, словно бы сделал что-то дико неправильное.

— Прости. Я знаю, что ты ненавидишь все эти платья. Но времени подбирать наряд у нас просто не было. Обычно ты предпочитаешь что-то более удобное и строгое: например, костюм для верховой езды или охоты.

Я нахмурился.

— Мне не нравится, когда ты рассуждаешь так, словно бы действительно знаешь меня, — изрек я, держась отстраненно.

— Ну это же твой сон, — усмехнулся мужчина и, вальяжно закинув ногу на ногу, уставился на меня вызывающе, словно бы вопрошая, продолжать ему или нет.

Солнце неспешно доползло до нижнего уровня окна. Мы находились на возвышении. Ослепительно засияли пряжки на его вычищенных до блеска туфлях, каких-то уж чересчур изящных, поверх гладких белых чулок. Странный у него был все-таки наряд, — подумалось мне, — даже для человека.

Заиграло новыми красками внутреннее убранство башни. Воспользовавшись паузой в разговоре, я встал со скамейки и подошел вплотную к одной из стен, дотронулся пальцами до покрытой узором поверхности. Ощущения были нежными и непривычными. Стена была не покрашена, а словно бы оклеена с пола до потолка шелковистой тканью. Изящные рисунки на ней теперь приобретали четкие сюжетные мотивы: женщины, играющие на струнах диковинных арф и виол, плещущиеся под их чарующие звуки тонконогие белокрылые птицы, похожие на заколдованных странников, в искусно прописанных водоемах отражались кружевные облака, и невесомые остроконечные беседки монотонным штрихом рассыпались по их берегам.

— Просто чудо, — выдохнул я с восхищением. — Словно смотрю на страну, о которой никогда ничего и не знал в своей жизни.

Мужчина обернулся ко мне вполоборота.

— Так и есть, — небрежно согласился он. — Культура востока была почти полностью утеряна после Катастрофы Ариэль.

— А что это была за катастрофа? — Я оторвал взгляд от росписи и перевел на странного рассказчика, ожидая пояснений.

Подлинный интерес теперь руководил моими словами. Все, что меня окружало, казалось настолько живым и настоящим, что в разуме моем то и дело мелькала мысль, что я и в самом деле уже не до конца понимаю, кто я такой и где мой настоящий дом.

— На вашем небе видны падающие звезды? — услышал я вопрос и немедленно ответил.

— О да! Звезды желаний! — воскликнул я с радостью в голосе. Память вновь вернулась ко мне, и на сердце сразу как-то полегчало. Это всего лишь сон, — успокоился я и, мечтательно воздев к сводчатому куполу взор, поведал о том, как Луна-пастух присматривает за своим звездным стадом.

— Как животные дают нам шерсть и еду, так и звездные овцы дают пищу обитающим на небесах богам и душам предков. Когда падает звезда, у нас говорят, что звездная овечка убежала от хозяина, и тогда многие отправляются в ту сторону, где она исчезла. Считается, что если поймать такого необычного зверя, то сами боги пригласят счастливца разделить с ними ночную трапезу, где рекой льется нектар вечной молодости, а прислуживают души самых прекрасных девушек, когда-либо живших на свете. Но я всегда считал это детскими сказками и никогда не поддавался искушению отправиться в подобное сомнительное путешествие.

— Овцы, — подхватил гость моего сна. — Ну тогда Ариэль была очень упрямой овцой, прямо как ты. Ну просто ходячая катастрофа. Может, давно ее не стригли? — речь его сквозила иронией, но я все же постарался сконцентрироваться на сути сказанного.

— Я не совсем понял, как какая-то звездочка может разрушить целый мир, — высказал я свое удивление.

— Представь, — тон его внезапно стал очень взволнованным. — Просто представь, что эта звездочка находится очень далеко от нас. Прямо очень-очень далеко…

— И на сколько она стала больше, когда достигла земли?

— А ты поразмысли, на что способна выпущенная из лука стрела, мчащаяся на огромной скорости в небольшой, с твой изящный кулачок размером, рыхлый фрукт, находящийся на расстоянии двух сотен метров от стрелка.

Долго я не мог ничего сказать, объятый сомнением.

— Но как тогда людям удалось выжить, да еще и полететь к звездам? — спросил я с