женщин, организации для них справедливого рынка труда и т. п. Их главный девиз гласил: «Дома терпимости не должны быть далее терпимыми, их не должно существовать совсем».

Аболиционисты, будучи сторонниками социологического объяснения феномена проституции (Д. Ахшарумов, П. Обозненко, Д. Жбанков, М. Покровская, А. Елистратов, Н. Таганцев), вполне в духе русской социологии соединяли понимание ее причин и функционирования с этической трактовкой. В системе рыночных отношений проституция, считали они, рождается из предложения и спроса. Первое коренится в экономических и социальных условиях жизни женщин. Любые серьезные улучшения их экономического, социального и правового положения автоматически уменьшают предложение. Спрос же растет под разлагающим влиянием пошлой мужской морали, мужского шовинизма и эгоизма. Дабы сократить спрос, необходимо взглянуть на проституцию как на этическую проблему: нельзя покупать человека, как вещь (см.: Покровская 1910: 90).

Свести на нет данное явление, как известно, не удается и поныне, ведь проституция имманентна культуре с господствующей гендерной асимметрией. Сама же асимметрия неслучайна.

ПЕДАГОГИ, ПСИХОЛОГИ И ВРАЧИ не смогли остаться безучастными и к такой сексуальной практике, которую на протяжении многих десятилетий традиционно приписывают детям (и юношам) — мастурбации. По мнению М. Фуко, «дети определяются как “пороговые” сексуальные существа, как находящиеся еще по эту сторону от секса и одновременно — уже в нем, как стоящие на опасной линии раздела». Опасность эта обусловливалась природной дисгармонией между анатомической зрелостью, готовностью к деятельности и физиологической неспособностью репродуктивной финальности{7}. Отсюда педагогизация секса ребенка рельефно прослеживается «<...> в той войне против онанизма, которая длилась на Западе в течение почти двух веков» (Фуко 1998: 152). Вместе с тем известно, что в классических (языческих) моральных рассуждениях о сексуальности тема самоудовлетворения если и возникала, то неизменно в позитивном аспекте, как откровенный жест естественного самоограничения и в то же время необходимое лекарство. К примеру, Диоген Синопский, рукоблудствуя на глазах у всех, в ожидании продажной женщины, приговаривал: «Вот кабы и голод можно было унять, потирая живот!» (Диоген Лаэртский 1979: 248). И только начиная с христианского монашества литература, претендующая на научность, ассоциировала мастурбацию с химерами воображения и порожденными ими негативными последствиями.

Большинство авторов, писавших о мастурбации, вольно или невольно преувеличивали опасность ее последствий. Онанист, согласно их убеждению, был узнаваем в толпе. Портрет — убогая карикатура на взрослеющего человека независимо от пола. «Грешник», как правило, представлялся бледным, со впалыми глазами, синевой на нижних веках, с тупым, сонным выражением лица. Такой актор легко устает от ходьбы, утомляется от всякой работы, от гимнастики, учится лениво, долго спит, неохотно играет с товарищами. И всё же наиболее сильно и необратимо поражается у мастурбанта нервная система. Боль и кружение головы случаются систематически; нередко болевые ощущения возникают в позвонках и пояснице (см.: Вирениус 1886). Распространившийся в закрытых учебных заведениях «тайный порок», по мнению ряда психологов тех лет, расшатывал нервную систему учащихся, порождал душевную неуравновешенность, которая, в свою очередь, приводила к снижению кривой успеваемости и ослаблению силы воли. Более того, при особо неблагоприятных обстоятельствах всё это порождало «<...> сделавшиеся эпидемическими в последнее время (начало XX в. — С. Г.) школьные самоубийства» (Румянцев 1912: 32){8}.

Естественно, возникал вопрос: возможно ли найти эффективное противодействие «пороку» переходного возраста? Предложенный выход оказался подозрительно прост — умеренность и даже полное воздержание от сексуальной разрядки, т. е. абстиненция. Эту точку зрения, надо ли удивляться, разделяло подавляющее число педагогов и медиков.

Проиллюстрируем уровень доказательности возможности и необходимости абстиненции одной из публикаций В. М. Бехтерева. Его статья предваряется пояснением юного корреспондента: «Дорогой профессор, обращаюсь к Вам с последней надеждой. Истасканный онанизмом, без воли, без характера, брат мой 14-ти лет погибает; осталось лишь одно — “внушение”; если можете, то спасите!!» Подобные письма, комментирует академик, от юношей, а иногда и от девушек врачи получают в бесчисленном количестве, что является показателем ненормального положения дел в вопросах пола. Нельзя, по-видимому, уходить от разъяснения молодым людям полезности сексуального воздержания, которое, «<...> согласно научным данным не только не вредно, но, напротив того, укрепляет умственные и физические силы». Старших школьников важно знакомить с условиями и ценностями брачной жизни, с необходимостью подавления в себе преждевременного развития сексуального влечения. Надо доказывать им безвредность сексуального воздержания до вступления в брак (см.: Бехтерев 1911: 7). Как это делать практически, увы, не разъяснялось. Проще говоря, ведущий психиатр оказался сыном своего времени, не смог преодолеть моральный императив, разделяемый большинством рядовых врачей, педагогов и юристов, отстаивавших монополию прокреативной цели сексуальности. Отсюда логично выстраивались в один «противоестественный» ряд уранисты, лесбиянки, фетишисты, приверженцы адюльтера и онанисты.

И хотя мастурбацию, как показал исторический опыт, нельзя преодолеть абстиненцией, всё же широкую дискуссию вокруг этой сексуальной практики саму по себе можно считать большим достижением той эпохи. С другой стороны, проблема онанизма закрепилась в общественном сознании как проблема юного поколения, как будто бы никак не связанная с жизнедеятельностью женатых мужчин и замужних женщин. Однако всему свое время (см. гл. 10).

Практически так сложилось, что именно медики (осознав недостаточность клинических наблюдений и эпизодов из криминальной практики для прояснения природы человеческой сексуальности, отделения ее прокреативной финальности от устремленности актора к гедонизму) обратились к непосредственным опросам населения. Особо подчеркну: в России опросные методы стали применяться одновременно с узким кругом европейских стран, в частности, Голландией (А. Ремер, 1901 г.) и Германией (Е. Майровский, 1909 г.). Закоперщиками отечественных прообразов социологических исследований сексуальности были В. Фавр, Г. Попов, М. Членов, Д. Жбанков. Они проанкетировали студентов-мужчин соответственно в Харькове (1902 г., 1298 чел.), Юрьеве (1904 г., 1210 чел.), Москве (1905 г., 2150 чел.), Томске (1908 г., 573 чел.) и студенток в Москве (1908 г., 324 чел.).

Ограничусь несколькими штрихами, дающими общее представление об эротическом поведении молодежи. Несмотря на широко проповедуемую идею абстиненции, она фактически не приобрела сколько-либо значительных сторонников среди мужчин: в Харькове таковых оказалось 12%, в Юрьеве — 29%, в Москве — 34%. На шкале мотивов сдерживания от нелегитимных практик выделялись следующие (по мере уменьшения удельного веса): «добрачная связь противоречит нравственным убеждениям», «испытываю физическое отвращение к вагинальному контакту», «боюсь заразиться венерическими болезнями» и «сомневаюсь в удачном исходе полового акта». Иное дело женщины — подавляющее число незамужних курсисток (90%) воздерживались от генитальных контактов, но в то же время не так много девушек избегали эротических практик вообще. Почти 40% курсисток практиковали «петтинг»