До Шай доходили слухи, что фракция «Наследие» заставляет полуобученных поддельщиков работать на поток, и они подобно вереницам рабочих, мастерящих на фабрике башмаки, создают подобные предметы.

— Наши рабочие не поддельщики, — заметил Гаотона. — Мы используем другое название — вспоминатели.

— Это одно и то же.

— Они не касаются душ, — сурово возразил Гаотона. — Кроме того, так мы отдаем дань прошлому, а не дурачим народ. Подобные памятки помогают лучше понять свое наследие.

Шай вскинула бровь. Взяла молоточек и резец, ударила под углом по выпуклому ободку. Печать поддалась не сразу, будто пытаясь удержаться на месте, но удар сделал свое дело. Остатки печати вывалились, бороздки исчезли, и сама она, потеряв силу, превратилась в обычный чернильный рисунок.

Ваза сразу утратила краски и посерела, форма ее исказилась. Духопечать не просто изменяет внешний вид предмета, но переписывает его историю. Без печати ваза являла собой жалкое зрелище. Ее создателей не заботил конечный результат. Возможно, они знали, что она станет подделкой. Покачав головой, Шай вернулась к работе над незаконченной духопечатью. Она не предназначалась императору, до этого еще далеко, но за резьбой легче думать.

Гаотона жестом приказал выйти всем стражникам, кроме Зу.

— Ты настоящая головоломка, поддельщица, — произнес он, когда стражники вышли, закрыв за собой дверь.

Гаотона опустился на шаткий деревянный стул. Два таких стула вместе с ветхой кроватью, древним столом и сундуком с вещами Шай составляли всю обстановку комнаты. Из единственного перекошенного окна сквозило, и даже в стенах было полно трещин.

— Головоломка? — Шай вытянула печать перед собой, внимательно рассматривая собственную работу. — Какая еще головоломка?

— Ты поддельщица. Значит, тебя нельзя оставлять без присмотра. Ты попытаешься сбежать, едва придумаешь, как это сделать.

— Так приставьте ко мне стражников. — Шай вернулась к резьбе.

— Вряд ли у тебя займет много времени запугать, подкупить их или добиться своего шантажом, — заметил Гаотона.

Зу словно окаменел.

— Без обид, капитан. Я полностью полагаюсь на ваших людей, но перед нами искусная лгунья, мошенница и воровка. Рано или поздно ваши лучшие стражники превратятся в податливую глину в ее руках.

— Спасибо, — произнесла Шай.

— Это не комплимент. Такие, как ты, губят все, к чему прикасаются. Тебя нельзя оставить даже на день под присмотром простых смертных. А судя по тому, что я о тебе знаю, ты способна околдовать едва ли не самих богов.

Шай продолжала работать.

— И кандалам тебя не доверишь, — негромко продолжил Гаотона, — ведь приходится снабжать тебя духокамнем, чтобы ты могла работать над… нашей проблемой. Ты просто превратишь цепи в мыло и сбежишь, потешаясь над нами.

Эти слова свидетельствовали о том, что Гаотона ничего не смыслит в подделывании. Подделка должна быть правдоподобной, иначе не схватится. Кому придет в голову делать цепи из мыла? Сущая нелепица.

Однако Шай под силу выяснить происхождение и состав цепей, а затем переписать одно либо другое. Она могла бы подделать прошлое цепей так, чтобы одно из звеньев выковали с изъяном, и воспользоваться этим. Скорее всего, получится сбежать, даже если она не узнает точной истории цепей: несовершенная печать долго не продержится, но чтобы разбить испорченное звено молотком, хватит и пары мгновений.

Они могут изготовить цепь из ралькалеста, непригодного для подделывания металла, но это только отсрочит побег. Если есть достаточно времени и духокамня, решение найдется. Можно подделать стену так, чтобы появилась трещина, и просто вырвать цепь. Можно подделать потолок так, чтобы расшатался один из блоков: он упадет и разобьет хрупкие звенья из ралькалеста.

Однако Шай не хотелось прибегать к крайним мерам без необходимости.

— Не стоит беспокоиться на мой счет, — сказала она, не прекращая работы. — Ваша затея меня увлекла. К тому же, мне обещали богатство. Этого вполне достаточно, чтобы удержать меня. И не забывайте, из прежней темницы я могла сбежать в любой момент.

— Ах, да, — отозвался Гаотона. — Темница, из которой ты хотела выбраться, подделав стену. Утоли мое любопытство, ты изучала антрацит? Камень, в который ты собиралась превратить стену? Насколько помню, его не так-то легко поджечь.

«Этот умнее, чем многие думают».

Поджечь антрацит свечой довольно проблематично. В теории этот камень возгорается при определенной температуре, но как следует нагреть целый каменный блок очень трудно.

— Мне ничто не мешало создать подходящие условия: можно было разломать койку на дрова, а часть камней превратить в уголь.

— Без печи? — В голосе Гаотоны сквозила легкая насмешка. — Без мехов? Но дело даже не в этом. Скажи, как ты собиралась выжить в темнице с пылающими стенами при температуре свыше двух тысяч градусов? После того как огонь вытянул бы весь пригодный для дыхания воздух? Ах, да! Ты бы превратила простыни во что-нибудь, плохо проводящее тепло, например, в стекло, и спряталась бы в этакой раковине?

Шай сосредоточилась на резьбе, но ей стало не по себе. Он сказал это так, будто… Да, он знал, что у нее ничего не вышло бы. Большинство великих мало смыслят в подделывании, в том числе и этот, но его знаний хватило понять, что таким способом она бы не сбежала. Как и не обратила бы простыни в стекло.

Не говоря уж о том, что трудно переделать целую стену. Слишком многое пришлось бы изменить: переписать прошлое камней так, чтобы карьеры оказались вблизи месторождений антрацита и чтобы в каждом случае по ошибке привезли горючий камень вместо обычного. Это задача чрезвычайной сложности, практически невыполнимая, особенно без подробностей об этих карьерах.

Правдоподобие — ключ к созданию любой подделки, как магической, так и обычной. Ходили слухи, что поддельщики обращают свинец в золото, но никому не приходило в голову, что обратный процесс гораздо проще. Легко придумать правдоподобную историю для золотого слитка, который подменили свинцом. Обратное столь невероятно, что печать для такой трансформации долго не продержится.

— Я под впечатлением, ваша светлость, — наконец произнесла Шай. — Вы рассуждаете как поддельщик.

Гаотона помрачнел.

— Это комплимент.

— Я ценю правду, девушка. Но не подделывание. — Гаотона посмотрел на нее, как разочарованный дедушка на внучку. — Я видел одну из твоих работ. Копия той картины… потрясающая. И все же она создана ради обмана. Ты могла бы творить великие произведения искусства, если бы сосредоточилась на трудолюбии и красоте, а не богатстве и лжи.

— То, что я делаю, — великое искусство.

— Нет. Ты копируешь великое искусство других. То, что делаешь ты, в техническом отношении великолепно, но полностью бездуховно.

Шай чуть не выпустила заготовку, пальцы напряглись. Как он посмел? Одно дело — угрожать казнью, но оскорблять ее искусство? Он поставил ее в один ряд с… с теми ремесленниками, что штампуют вазу за