– Я давно мечтала познакомиться с вами, Виктор Дмитриевич! Я Ольга Тюменцева из местного музея и помогаю господину Галашину с коллекцией.

– Мило, мило, – похвалил Виктор Дмитриевич стрелицию и оглядел Ольгу с ног до головы. – Мило, мило. Мне, кажется, знакомо ваше лицо?

– Три года назад я выступала на конференции в Перми…

– Да, да, да!

Светский разговор бойко поскакал с кочки на кочку пустяковых тем. Но чем дольше вглядывалась Ольга в старика Козлова и вслушивалась в его речи, тем сильнее сжималось ее сердце. Кончилось тем, что она едва дышала.

Виктор Дмитриевич был, конечно, невероятно стар. Об этом говорила глубина его морщин, россыпь бледно-коричневых пятен на лице и руках, ветхая ноздреватая кожа и белизна растрепанных волос, такая абсолютная, что казалась искусственной. Небольшие глаза Виктора Дмитриевича были красны и тусклы. На кончике его рыхлого носа сидели очки без оправы. Старичок как старичок – про таких говорят «песок из него сыплется».

Но иногда Виктор Дмитриевич ни с того ни с сего вдруг быстро сморщивал нос. Тогда его очки подпрыгивали вверх, и огромные, со сливу, глазищи с большими радужными зрачками сквозь стекла вдруг впивались в вас, всевидящие и грозные. В одну из таких минут Ольга даже решила, что Козлов считывает с ее лица таинственные, невидимые миру письмена, которые складываются в позорную фразу «Она продавала фальшак». Это было невероятно, но отделаться от почти мистического ужаса перед московским гостем Ольга не могла.

К тому же Козлов был неестественно подвижен для своих лет. Легкостью походки он не уступал Парвицкому, память демонстрировал обширную и свежую, ум острый, а на пышную Ольгину грудь взирал с таким живым мужским интересом, что бедняга поминутно краснела. «Какой-то Кощей Бессмертный, а не эксперт по Коровину, – в панике думала она. – С таким не сладишь, такого не обманешь».

– У Сергея Аркадьевича сейчас в доме милиция, все вверх дном, – поясняла Ольга эксперту, на ходу драпируя грудь голубой шалью. – Но господин Галашин так ждал господина Парвицкого и вас, так ждал! Специально прилетел из Питера. К счастью, удалось договориться со следователем, и вы сможете осмотреть коллекцию.

Ольге, конечно, хотелось, чтобы следователи заартачились и не пустили ужасного Козлова даже на порог. Но надеяться на такое счастье – полная наглость. Некоторые ее желания и без того сбылись самым фантастическим образом…

– Итак, встретимся у Галашина. После обеда мы сразу туда, – пообещал Виктор Дмитриевич. – Я буду очень, очень рад лицезреть вас вновь.

Последние слова Козлов адресовал Ольгиной груди, которую он снова осмотрел и поверх очков, и сквозь толстые стекла.

Скрипач, дама в бордовом и эксперт Козлов погрузились в лимузин. Туда им подали гору букетов. За букетами последовали Игорь Захаров и двое неизвестных рослых мужчин с отсутствующими лицами (должно быть, охрана).

– Он гений, гений, – прошептала рядом с Ольгой какая-то филармоническая старушка с заплаканными глазами.

Ольга не сразу поняла, какой гений имеется в виду. Коровин? Или Фаберже, которого украли? Ах да, ведь Парвицкий великий скрипач… И за это его можно любить до слез?

«Я алчная, черствая, трусливая, – отчитала себя Ольга. – Мне теперь наплевать на музыку и на нормальные человеческие ценности. Коготок увяз – всей птичке пропасть».

Обед должен был получиться полутраурным, но приносили такие вкусности, что улыбки невольно выползли у всех на лица. К горячему даже пошли осторожные смешки.

– Интерьер уютный, – заметил Виктор Дмитриевич, оглядывая ресторанный сумрак и мягкие портьеры.

Аппетит у эксперта, как и ум, оказался удивительно молодым. Козлов сначала налег на семгу, а потом раньше всех очистил полуметровое в диаметре блюдо с олениной по-сибирски.

Совладелец ресторана «Адмирал» Сергей Аркадьевич Галашин скромно улыбнулся комплименту. Это был высокий лысоватый человек с грустными глазами. Неясно было, какого они цвета; так часто бывает у некрасивых мужчин. По поводу беды, случившейся с ним, Сергей Аркадьевич грустил, не более; не выказывал он ни отчаяния, ни паники. Люди такого полета не впадают в истерику даже из-за внушительных убытков.

– Представляю, что вам пришлось пережить, – сказала ему Наташа Бергер, грузная дама в бордовом. – Пожар, да еще и кража вдобавок.

Она щедро отхлебнула вина, а скрипач Парвицкий вздохнул:

– Ты права, Наташа, это истинная трагедия. Мне трудно даже вообразить себя на месте Сергея Аркадьевича.

И он потрогал чуткими пальцами футляр со Страдивари, который стоял рядом с ним тут же, у стены.

– Насколько я понял, у вас в доме был взрыв? – сказал Козлов. – Чудо, что вы остались живы.

Мужественный банкир только усмехнулся:

– Ерунда! Я в это время как раз ехал домой из аэропорта. А вот моя дочь вполне могла пострадать. Жена моя сейчас в Карловых Варах, дома были только дочка и прислуга. Надо сказать, мои люди сделали все, чтобы спасти ребенка. Расскажи, Игорь!

Пресс-секретарь прямо с олениной за щекой приступил к своим обязанностям:

– Это было ужасно! Я живу недалеко и тут же прибежал на место – мне позвонила горничная. Она была в панике. На первом этаже начался пожар, охранники вызвали спасателей и принялись тушить огонь сами. К тому же водопровод прорвало. Это был сущий ад. Гувернантка, вся мокрая, спешно одела маленькую Анджелину и буквально на руках вынесла из дома. Я отвез обеих в загородный дом. Вот почему я не застал пожарных, которые учинили форменный погром.

– На это они мастера, – согласился Парвицкий. – Но когда похитили вещи из коллекции?

– Черт его знает, – задумчиво процедил Галашин. – Я подъехал, когда и пожарные, и милиция еще были в доме. Целые толпы! Все было залито водой, пол-этажа выгорело, в картинной галерее выбито окно. И вещи пропали. Не все, конечно – крали с разбором.

– Думаете, орудовал профессионал? – спросил, жуя, Козлов.

– Не сомневаюсь. Взяли самое ценное! А главное, следователь считает, что причиной всего кошмара был взрыв дистанционного устройства. Или даже двух. Нашли какие-то огрызки у стены в гостиной.

– Как? Неужто и взрыв, и пожар устроили, чтобы пробраться к коллекции? – ужаснулся Парвицкий.

– Наверное. Когда все запылало, сигнализацию отключили – она выла на всю округу. Прислуга металась как угорелая. Спасали мою дочь, пытались тушить огонь. По-моему, в это время вор и влез в окно. Он спокойно взял что хотел, но, к счастью, кое-что уцелело. У меня еще есть что вам показать, Евгений Ильич.

– Буду счастлив! – оживился скрипач. – Хочется ободрить вас в трудную минуту. Надеюсь, вы будете на моем концерте?

Галашин грустно улыбнулся:

– Буду. Искусство одно способно утешить, в особенности ваше искусство. Я ваш большой поклонник.