Максим медлит, незнакомец схватил его за руку и повлек за собой. Потрясенный обликом первого встреченного христианина, Максим не сопротивлялся. Они все глубже погружались в лабиринт узких улочек.

Максим размышлял об отрыве литературы от жизни.

Спустя несколько минут он вынужден был признать, что напрасно усомнился в классике!

Запах рыбы чувствовался издалека. Смело можно было сказать, рыбой провонял весь квартал. Незнакомец втолкнул Максима в какую-то дверь, и сам вошел следом.

Ошибиться было невозможно. Максим попал в обычную таверну. В печи горел огонь, над большими глиняными сосудами поднимался пар. Возле печи суетились женщины, что-то помешивали, подсыпали травы. На больших сковородах жарилась рыба.

Пахло рыбой, прогорклым маслом и кислым вином.

Трепетали язычки пламени в светильниках. В полутьме видны были фигуры, расположившиеся на скамьях за длинными столами.

Нечаянный благодетель оказался не христианином, а завсегдатаем кабака. Что-то весело объяснил хозяину, указывая на Максима. Хозяин с ног до головы оглядел Максима и потер кончик большого пальца о кончики среднего и указательного. Жест не оставлял сомнений — хозяин требовал платы вперед. Максим мгновение размышлял о древности некоторых жестов. «Если вернусь, напишу монографию».

Посмотрел на благодетеля. Благодетель посмотрел на Максима и подмигнул. Несомненно, рассчитывал поужинать за его счет. Максим вздохнул, стянул через голову театральный доспех — верхнюю тунику, разрисованную серебряными чешуйками. (Успел подметить: римские бедняки носили грубошерстные одежды, в полотняные наряды только знать облачалась. А его туника, хоть и небрежно окрашенная, была полотняной.) Максим подал невзрачную одежонку хозяину. Тот пренебрежительно отмахнулся и случайно задел тунику рукой. Тотчас выражение лица его изменилось, пальцы хищно вцепились в протянутую одежду.

— Не сомневайся, — усмехнулся Максим, — полотно лучшей выделки.

Перемигнулся с благодетелем. Тот, несомненно, умел торговаться лучше, и вот уже они сидели за столом, уставленным всякой снедью. Здесь была жареная рыба, и вареная баранья голова, обильно приправленная чесноком и луком, и печеные орехи, и бобы, и овощи, сдобренные соусом из вина и перца, и грубый черный хлеб, и, конечно, кувшин вина.

Максим налегал на еду, благодетель — на вино. При этом Максим спрашивал названия некоторых предметов, благодетель отвечал, и к концу ужина актер усвоил слов двадцать. Из-за стола они поднялись закадычными друзьями.

— Устроишь на ночлег? — спросил Максим, выразительно подкладывая руку под щеку.

Благодетель энергичным кивком дал понять, что спать еще не время. Указал на двери: «Вперед!» Заинтригованный Максим направился следом.

Уже совершенно стемнело, и Максим не представлял, в какую часть города они направляются. Благодетель явно спешил. Прибавлял и прибавлял шаг.

Вскоре Максиму показалось, что он слышит гул толпы. И в самом деле, народу на улице становилось все больше. Благодетель неуклонно продвигался вперед, Максим старался не отставать. Через несколько минут они оказались у огромного здания, окруженного народом. Максим был уже достаточно опытен, чтобы признать в здании цирк. По всей видимости, это был тот самый Большой цирк[13], описанный Джованьоли. Чернь ждала, когда весталки, магистраты[14], сенаторы займут свои места и двери распахнутся для остальных. Максим был сыт представлениями по горло, о чем и собирался сообщить благодетелю. Но тут он подумал, что если с Сенкевичем и христианами вышла осечка, то, может, с Джовальоли промаха не будет.

Изо всех сил работая локтями, Максим следом за благодетелем проталкивался к дверям. Двери распахнулись, и началось нечто невообразимое. «Штурм электрички воскресным вечером». Максим споткнулся, но, к счастью, устоял на ногах. В такой толчее был бы немедленно раздавлен.

Максим рвался вперед, к лучшим местам. Благодетель его опередил. Когда Максим, прыгая через две ступеньки, настиг его, благодетель лежал на скамье вниз лицом, стараясь занять как можно больше места. И получал тумаки от двух разъяренных оборванцев, метивших, бесспорно, на те же места. Благодетель держался стойко. Намертво впился в скамью, так что никакие тычки и рывки не могли сдвинуть его с места.

Максим гаркнул во все горло и ударил ближайшего оборванца по плечу. Увидев, что подоспела помощь, соперники сдались и, ворча, удалились. Благодетель приподнялся, потирая ушибленную спину. Максим уселся рядом с ним.

Сотни факелов озаряли цирк. Арена представляла собой не круг, а прямоугольник, закругленный с одного конца. Посередине тянулся длинный мраморный хребет, уставленный изваяниями, жертвенниками, высокими колоннами.

Максим поискал глазами весталок, но не нашел. Либо их не было в цирке, либо сидели на противоположном конце.

Все скамьи вокруг были заняты. Вскоре появилась пара горожан. Весьма зажиточных, судя по плащам, расшитым золотом. На лицах обоих выражались досада и нетерпение. Вероятно, это были богатые вольноотпущенники, не имевшие права на почетные места и не успевшие устроиться поближе к арене. Благодетель окликнул их и тут же, за несколько монет, уступил оба места.

Затем они с Максимом поднялись на самый верх, где собрались неудачники, не успевшие захватить или купить себе хорошие места. Благодетель, сияя — похоже, горожане проявили небывалую щедрость — разложил монеты на ладони. Максим разглядывал деньги, одобряя реализм повествования Джованьоли.

На монетах был отчеканен профиль Домициана. Благодетель, тыча заскорузлым пальцем в монеты, что-то говорил. С немалыми усилиями Максим сообразил, что самая крупная серебряная монета называется сестерций. Ей равны четыре медных асса. В свою очередь, асс равен четырем медным квадрантам, «четвертинкам».

Благодетель честно поделил выручку. Максиму достались четыре асса и еще два квадранта. Он попытался выяснить, что можно купить за один квадрант. Благодетель принялся объяснять. Разводил руками, будто плыл, размахивал кулаками, словно бился, съеживался, как от холода и томно обмахивался растопыренной пятерней, точно от жары. Затем показал, что зачерпывает полные горсти воды и выплескивает на себя.

Максим догадался. Термы! Римские бани!

На память пришла случайно прочитанная статья. Ученые, обнаружив величественные руины, спорили: это остатки дворца или храма? Оказалось, общественных бань. Перед глазами встало видение просторных залов с мозаичными полами и чашами бассейнов. Получалось, ванны с горячей и холодной водой, парилку, сады, гимнастические залы можно было получить за самую мелкую монету?!

Максим вспомнил, сколько стоит мытье в обычной районной бане, не говоря уже о сауне с бассейном. «В жизни древних римлян есть свои преимущества».

Он уже знал, где проведет следующий день. В термах.

Поблагодарил благодетеля. Тот страшно изумился, узнав, что Максим не намерен смотреть представление. Яростно жестикулируя, принялся живописать кровавые схватки, конвульсии умирающих, торжественный марш победителей… Максим остался глух к соблазну.

Состязания должны были тянуться до самого утра. Максим решил переночевать где-нибудь на ступенях храма или в садах (есть же в Риме сады?!). Благодетель, несколько раз стукнув себя в грудь, повторил:

— Тит Вибий.

Пояснил: когда солнце клонится