на колеснице. И тут в третий раз появилось видение, которое могли наблюдать только принц и его возничий. Из какого-то дома вышли печальные люди. Они медленно направились вниз по улице, неся длинный ящик, в котором лежало мёртвое тело, обёрнутое в белую простыню.

«Чанна, почему этот человек в ящике лежит так спокойно? Может быть, он спит? Но зачем тогда все эти люди плачут? Куда они его несут?»

«Это мертвец, мой повелитель. Они идут к реке и там сожгут его тело».

Принц растерялся: «Что значит „мертвец“?

И если они сожгут его тело, не повредит ли это ему? Пожалуйста, Чанна, объясни мне всё так, чтобы я понял».

Тогда Чанна рассказал принцу всю правду, которую отец скрывал от него все эти годы. «Этот человек недавно был жив, как ты и я сейчас. Он родился, вырос и стал юношей. Он пережил много радости и боли, поддерживал семью, зарабатывал на жизнь и становился старше. Потом он начал слабеть. Он так обессилел, что уже не мог встать с кровати. Позже он не мог узнать даже ближайших друзей. Ему становилось всё хуже, и в итоге он покинул своё тело. Его сознание и жизненная сила истощились. Теперь он мёртв. Всё, что от него осталось, – это тело, о котором он так старательно заботился, пока был жив. Вот оно, окоченевшее и бесчувственное. Ум человека уже покинул это тело, и он ничего не почувствует, когда семья придаст огню его останки».

«Скажи мне, Чанна, всех ли ждёт такая смерть?» Возничий ответил: «Нет, мой принц, не всех. Это правда, что некоторые не успевают состариться, а другие очень редко болеют. Но умереть придётся всем без исключения».

Простые слова возничего глубоко потрясли Сиддхартху. «Ты хочешь сказать, – с жаром воскликнул он, – что однажды моя жена, ребёнок, друзья и я сам – мы все будем мертвы? И все те люди, которых я сегодня видел, нарядные и сияющие, тоже умрут? о как же слеп этот мир, раз он способен петь и танцевать, когда нас всех ожидает смерть! Зачем же люди утруждают себя поиском красивых одежд, если однажды их единственным покровом станет белая простыня? Неужели их память так коротка, что они забыли о смерти? Или они настолько отважны, что мысль о смерти их не страшит? Поехали, Чанна, разворачивай колесницу. Мне нужно вернуться во дворец и подумать».

Чанна, однако, направил колесницу в прекрасный сад. Там их ждали самые прелестные певицы и танцовщицы из королевского дворца, а также музыканты и министры, которые собрались на большое пиршество, приготовленное дворцовыми поварами. Когда принц сошёл с колесницы, его приветствовали радостные возгласы. Но Сиддхартха ничего не сказал и даже не улыбнулся. Его мысли были целиком поглощены тем, что он сегодня увидел.

Удовольствия меркнут

Придворные делали всё возможное, чтобы развеселить принца. Танцовщицы заигрывали с ним в надежде вызвать хотя бы улыбку на его красивом и печальном лице. Но Сиддхартха их будто и не замечал. Он не мог выбросить из головы то, что видел: старость, болезнь и смерть.

Один из министров заметил, что Сиддхартхе не в радость ни одно из предложенных развлечений. Он пришёл к принцу и шутливо, по-дружески сказал: «Сиддхартха, что же ты пренебрегаешь этими милыми танцовщицами? Зачем отказываешься поучаствовать в празднествах? Ну же! Ты молод и здоров. Ты должен наслаждаться жизнью. Что случилось? Может, эти женщины недостаточно красивы для тебя?»

Принц ответил, и голос его прозвучал, словно раскат грома:

«Ты неверно меня понял. Дело вовсе не в том, что мне не нравятся эти красавицы и всё, что я здесь вижу. Но стоит мне подумать о том, как быстро померкнет их очарование, как оно мимолётно, – и красота уже не радует. Не будь на свете старости, болезни и смерти, я тоже наслаждался бы этим восхитительным праздником. Но нас окружает несчастье – и, зная, что ждёт всех нас в будущем, как же могу я довольствоваться мимолётными утехами? Мой друг, должно быть, твоё сердце храбрее моего, раз тебя так легко развеселить. Но для меня всё, что видит глаз, охвачено огнём страданий. Пока я не узнаю, как прекратить эти страдания, никакие мирские развлечения не смогут вызвать у меня интерес».

Не в силах улучшить расположение духа принца, все в печали вернулись во дворец. Когда министры рассказали королю, что Сиддхартху невозможно ничем занять или развлечь, он так расстроился, что лишился сна. «О мой любимый сын, – думал король, – что же ещё я могу сделать, чтобы удержать тебя здесь, в нашем королевстве, рядом со мной? Какие ещё удовольствия предложить тебе, чтобы ты остался?» Всю ночь король провёл в этих тревожных мыслях, страдая от безысходности и боясь вскоре потерять единственного сына.

Предчувствие успокоения

Принц всё глубже и глубже погружался во мрак печали. Он чувствовал, что теряет интерес ко всему. Он почти ничего не ел и от этого стал выглядеть бледным и нездоровым. Король и все придворные очень расстраивались от того, что эти злосчастные перемены происходили именно с их любимым Сиддхартхой.

Однажды он пришёл к королю сам. «Отец, – начал он, – в последнее время мой ум очень неспокоен. Я чувствую тревогу и прошу твоего согласия на то, чтобы снова покинуть дворец. Возможно, смена декораций пойдёт мне на пользу».

Король сразу одобрил просьбу сына: он готов был на всё, лишь бы порадовать Сиддхартху и вновь сделать его счастливым. Но, как и раньше, он попросил самых доверенных министров держаться неподалеку от принца и не спускать с него глаз.

В этот раз Сиддхартха оседлал Кантаку сам и выехал за пределы дворца в поисках какой-нибудь красивой местности. Наконец он остановился на окраине крестьянских земель и спешился. Министры следовали за ним по пятам. Иногда они пытались привлечь его внимание историями, новостями и дворцовыми слухами. Но принцу были не интересны эти пустые разговоры, и вскоре министры оставили его в покое. Они удалились, всё ещё болтая друг с другом.

Сиддхартха посмотрел вокруг. Крестьянин вспахивал поле, волы тянули его плуг, пели птицы и ярко светило солнце. «Здесь так красиво, – подумал принц. – Борозды от плуга подобны ряби на воде».

Он сел, и его ум впервые за долгое время расслабился. Но, чем пристальнее Сиддхартха всматривался в пейзаж перед собой, тем больше замечал таких вещей, которых не видел прежде.

Лезвие плуга прорезало глубокие борозды в