– Ничего странного… – спокойно сообщила Ильда, – частичная потеря памяти. Такое случается не так уж редко. Вам было очень больно и от этого шока разум отключился, стирая произошедшее, как будто ничего не было. Обычно память возвращается, но у всех по-разному. К одному вернется через несколько дней, другому потребуется год или больше.

– Но мне нужно знать… – скрипнул зубами Дар, – они ведь напали на меня неспроста… преследовали какую-то цель? И если я вернусь, то не смогу понять, с кем можно разговаривать, а кто – тайный враг, который все помнит и может повторить попытку. Скажи… у тебя есть зелье, восстанавливающее память?

– Есть… – Ильда отчаянно вздохнула, как перед прыжком в ледяной омут и жестко заявила, – но вам я его не дам. По крайней мере – сейчас.

– Почему? – вмиг насторожился он, впился в девушку подозрительным взглядом.

– Рано. Зелье сильное… сразу снимет действие всех обезболивающих и успокаивающих снадобий, какими я вас лечу. От резкой боли вы начнете морщиться и кривиться… хотя и без того не умеете держать свое лицо под контролем. И результат может быть очень плачевным. Порвутся нити, не выдержит клей… и вместо своей внешности вы получите криворотого уродца. Но самое главное – память вернется сразу вся. Мигом всплывут все детские проделки и яркие впечатления, ошибки и победы молодости, случайные разговоры и встречи… память тела и эмоций… в вашей голове будет властвовать хаос и сумбур. Придется напрягаться, чтобы вытащить нужное… а это неизбежная головная боль и паника. А ради чего? Побежать в Манерг или просто на постоялый двор Тревиза вы все равно не сможете, будете сидеть у окна два или три дня и беситься, когда можете потратить это время на лечение и восстановление сил.

– Возможно ты и права… – обдумав ее слова, глухо признал лэрд, – но голубя все-таки нужно послать. Я напишу короткую записку… и вложу в твой пенал. Есть чем заклеить, чтоб не читал никто чужой?

– Даже капсула есть… попадет к главной целительнице гильдии, – судя по неприязненному тону Ильды, ей очень не хотелось отдавать ценный предмет, и Дар отлично это понимал.

Но и отказаться от такой неожиданной удачи тоже не мог.

– Отлично. Она не отдаст кому попало. Не беспокойся, я попрошу лейду Вильдинию выдать тебе новые капсулы.

Ильда только кисло поморщилась в ответ и взяла в руки стило. Вскоре послание было готово, а чего там долго писать? Ни имени ни подробностей упоминать пациент не позволил, только пару коротких фраз.

– Можно я пойду с тобой на чердак? – спросил он осторожно, когда Ильда направилась к лестнице, и девушка нехотя кивнула.

Хотя следовало бы отказать… но он же такой подозрительный! Станет потом думать, будто знахарка обманула, не отправила птицу. Так пусть лучше убедится своими глазами.

Оказавшись на чердаке, лэрд предсказуемо присвистнул, но Ильду это не насмешило, как когда-то, в первый год. Привыкла уже что все так реагируют на выкрашенные светлой краской двери и обитые ореховыми панелями стены.

– А чердачок-то с сюрпризом, – ехидно отметил пациент, шагая вслед за хозяйкой.

– Второй этаж, – поправила она привычно. – Для женщин и детей, если они сюда попадут.

Объяснять подробнее Ильда не стала, и сам не маленький, должен понимать, насколько неприлично и неуютно порядочным путницам спать в одной спальне с наемниками и возницами.

– Но лестница крутовата, – осуждающе добавил Дар.

– Единственное неудобство, – огрызнулась она, не собираясь объяснять придирчивому пациенту, что это вовсе не единственный путь наверх.

Есть еще одна лестница, более удобная и покатая. Проход к ней спрятан в шкафу, встроенному в стену тоннеля, ведущего в пещеру с купелью. Но ее открывают очень редко, до сих пор все попавшие в приют путешественницы прекрасно обходились маленькой.

В конце коридора имелся выход на балкон, как и всё прочее заваленный снегом и скованный льдом, но знахарка шла не туда. Рядом с ним была неприметная дверца, а за ней крутая лесенка на настоящий чердак. Низкий и тесный, но голубиные клетки там отлично умещались. Шедшего от печной трубы тепла им хватало, чтобы не мерзнуть, однако последнему, серенькому курьеру Ильда устроила теплое гнездо из перевернутой корзинки обшив ее изнутри козьей шкурой.

– Вылезай, серый, – позвала девушка печально, – гулять пойдешь. Там солнце… небо… только будь осторожен, ладно?

Ручная птица доверчиво клекотала у нее на руках, пока знахарка пристегивала пенал, и в надежде на кусочки яблока или горсть орешков все пыталась заглянуть ей в кулак.

– Кормить не буду, – шепнула ему знахарка, – утром уже давала. Теперь лети к хозяину… он обрадуется.

Осторожно пересадила голубя в клетку и все же дала один орешек, чтобы не волновался. А потом прошла к чердачному окну, распахнула его и поставила клетку на подоконник.

– Ну, лети!

Серый потоптался, недоверчиво изучая горы, сверкающие непривычно стеклянным блеском, потом бочком пробрался к откинутой стенке и вышел на нее, как на балкон. Огляделся, разминаясь, взмахнул крыльями, раз, другой и вдруг сорвался с решетки, уверенно поднимаясь в небо. Ильда следила за ним затаив дыхание, и мысленно молила быть осторожным и бдительным.

Напрасно. Не успел голубь подняться так высоко, чтобы скрыться из поля зрения, как к нему с разных сторон ринулись две более крупные и стремительные птицы. Он заметил одну, кувыркнулся через крыло и помчался вниз, надеясь, как обычно укрыться в верхних ветвях смешанного леса, раскинувшегося на склонах соседнего ущелья, но попытка не удалась. Ближайший хищник догнал его, вцепился когтями в спину и поволок добычу в сторону гор. Но тут на него налетел второй, более крупный и завязался жестокий бой. Обычно эти птицы не вступают в схватку с соседями, но непогода оставила их без пищи и в результате без выбора. Нужно было кормиться самим и кормить самок, уже начинающих нести яйца.

Короткий бой закончился победой более крупного хищника, он уносил в когтях безвольно обвисшую серую тушку. Меньший, теряя высоту и часто дергая целым крылом, пытался добраться до гнезда, но вряд ли это было ему суждено. Второе, порванное крыло, помогало мало и за неудачливым охотником наверняка уже следила не одна пара голодных глаз.

Ильда молча захлопнула клетку, опустила ее на пол и заперла оконце. А затем, не оглядываясь на притихшего пациента и ничего не замечая от текущих по лицу слез, направилась к люку.

Вернувшись на кухню, знахарка сразу занялась делами. Вытерла мимоходом щеки, слезами уже не поможешь. Ими вообще, как она давно поняла, ничего не сделаешь и не решишь. Так лучше не позволять себе бесполезной слабости… хотя иногда она прорывается неожиданно и безотчетно.

Сначала Ильда затопила печь, поставила чугун с водой и крупой на кашу зверям, принесла из пристройки брусок замороженного рыбного фарша. Заготовленные с осени мясо и рыба прекрасно хранились в набитом льдом погребе. Затем переодела фартук и снова направилась в пристройку, на этот раз в умывальню, куда недавно перетащила вещи лэрда. Пора было начинать приводить их в порядок.