пусть смотрят за входом и другими выходами. Не пускайте сюда никого, если только это не мои друзья. Если появится кто-то из аристократов, попросите подождать и доложите мне. Всё ясно?

— Так точно, — хором ответили мне слуги и отправились выполнять приказ, а сам я, слегка углубившись внутрь пещеры, сел в позу для медитации.

Прорыв на третий круг занял около двух-трёх часов. Сравнительно быстро, учитывая, сколько времени занимало создание первого и второго круга. Правда, главное отличие было в том, что здесь я использовал энергию, которая нисколько не вредила моим каналам маны.

Следом за потоком силы, как я и подозревал, мне открылись новые воспоминания. Только если я ожидал, что они будут связаны с чёрной полосой моих двух жизней, то нет.

Внезапно, воспоминание оказалось про любовь. Мою, ещё из прошлого мира, самую первую и единственную любовь, о которой я словно бы никогда не помнил.

Первое, что я увидел, так это себя. Я лежал на траве, посреди множества других трупов, и рукой держался за рану в груди, и мысленно готовил себя к встрече с семьёй.

Больше трёх лет прошло с момента, как я принял участие в войне, и лицезрел все её ужасы. Я видел опустевшие деревни и целые города. Видел убитые тела родителей, до последнего момента прижимавших к себе детей. Видел ямы с горой гниющих трупов. Видел, как полумёртвые вставали в последнюю атаку, лишь бы забрать с собой ещё одного врага.

Я видел смерть во всех её обличиях. Мои друзья умирали прямо на моих руках. Я без остановки шёл по лезвию ножа, чтобы забрать побольше треклятых альянсовцев, и считал, что давно уже поборол страх смерти. Ведь месть всегда была на первом месте.

Каким же наивным я был… Мне было страшно. Я чувствовал, как силы покидают меня. Мне не хотелось умирать. Я чувствовал сожаление, что не добился поставленной цели. Не смог даже отомстить.

Холод в теле всё больше нарастал. Я думал, что это конец, но потом появилась она. Девушка, моя ровесница. Белые волосы, ярко-синие глаза. Она протянула в мою сторону руку, а я сдуру ляпнул то, что потом заставило меня не раз краснеть.

— Вот ты какая, моя смерть. Зато красивая, — из последних сил улыбнулся я.

— Ещё один безголовый! А мне вас лечить, — слегка ворчливо ответила на это девушка, чьё имя я так и не мог вспомнить.

Она вылечила меня, а потом несколько дней тащила на своей спине, вынося с поля боя. Если бы не она, то я умер бы в тот же день, с дырой в груди. Я тогда подумать не мог, что вся эта ситуация выльется во что-то большее.

Особенно после того, как она меня столько костерила за то, что я такой тяжёлый, и даже пару раз предлагала отрезать мне ноги, чтобы было проще.

Кадр сменился, и вот я снова оказался на больничной койке. Сил двигаться совсем не было. Она держала чашку супа перед моим лицом и кормила из ложки.

— Ты уже восьмой раз попадаешь ко мне за этот год. Что с тобой не так, Нил⁈ — чарующим голосом спросила она меня, а вот взгляд был строгим и недовольным.

— Просто хочу почаще видеть твои прекрасные глаза, — по-идиотски улыбнулся я.

— А ложкой по лбу получить не хочешь⁈ Хватит глупости нести, — продолжила она меня кормить, но теперь смотрела уже не так строго.

Время всё шло, и я раз за разом оказывался в её палате, да не на постоянной основе, но как будто само провидение сводило нас каждый раз. За эти годы мы повзрослели и успели сдружиться. Бывали периоды, когда мы не могли видеть долгое время друг друга, но даже так, мы поддерживали общение через письма.

Помню, однажды лазарет, в котором находились я и она, накрыла артиллерия. Шансов выжить у нас было мало, но я хотел спасти хотя бы её. Хотел, чтобы она бежала, пока я буду прикрывать её отступление. Она отказалась, поскольку не собиралась бросать пациентов. Не хотела, чтобы они чувствовали себя покинутыми, даже если это были последние мгновения их жизни.

Тогда я пошёл на самоотверженный поступок и, рискуя всем, что есть, собрал небольшой отряд и организовал цепь диверсионных вылазок в тылу врага. Шансов на победу у нас практически не было, но мы чудом победили, несмотря на то, что я вновь оказался на краю гибели.

В этот раз она выхаживала меня несколько месяцев. Она посвящала всё своё свободное время мне и делала всё, чтобы я скорее встал на ноги. В свою очередь я поддерживал её словами, с каждым новым днём замечая, как пережитые трудности сближали нас.

Затем я впервые поцеловал её. Это был поцелуй, наполненный нежностью наших чувств. После поцелуй перерос постепенно в любовь. По ночам мы предавались нашим чувствам, а сам я захотел отбросить месть и завести с ней семью. Ведь я впервые после смерти родных почувствовал, как зияющая дыра в душе заполнилась любовью к этой девушке.

Однако пока длилась война, я не мог позволить себе этого сделать. Слишком сладка была та жизнь, о которой я мечтал, и такой же горькой была очевидная правда.

До тех пор, пока идёт война, мы всегда будем жить в страхе. Пока мы пытаемся взвалить это тяжёлое бремя на других, мы не сможем быть счастливой семьёй. Каждый из нас будет корить себя за бездействие.

Будь проклята эта война…

Я любил свою спасительницу, но любовь на войне стоит слишком дорого. Моё сердце разрывалось от обиды и несправедливости, когда мне приходилось сказать, что нам нужно расстаться. Мы оба понимали, почему так будет правильно, но оба не могли сдержать слёз.

Мы дали обещание друг другу, что когда закончится эта война, то обязательно встретимся друг с другом. И если случится так, что кто-то из нас не сможет его сдержать, то пусть последний проживёт оставшуюся жизнь за нас двоих, и будет по-настоящему счастлив. Ведь пока жива память о человеке, жив и он сам.

Это была наша последняя встреча. Я посылал ей письма, но до меня не доходило ответов. Я знал, что она ушла служить на передний фронт, где не переставая велись бои. Мало кто выживал там больше нескольких месяцев, но я старался верить, что с ней всё в порядке. Что она сдержит обещание.

Однако обещание не сдержал я. У меня появилась возможность закончить эту войну, но