Жара в сочетании с крепкими напитками обеспечила разрушительный эффект. И теперь этот багровый детина в клетчатых шортах и полосатой панаме явно нарывался на неприятности: сначала приставал к официанткам, не обращая внимания на протесты завсегдатаев, и пытался подставить ножку всем проходившим мимо. А теперь вот заинтересовался археологом.

— Подвинься, — буркнул детина, подойдя к стойке, и двинул Платона локтем.

Любой другой летел бы вдоль стойки, считая табуреты. Но Платона Рассольникова так просто не отшвырнешь от текилы.

Он успел вцепиться обеими руками в русалочьи головы, украшавшие стойку. Слава богу, его стопка не пострадала.

Археолог выразительно поглядел на хама, но ничего не сказал. Сегодня его терпение было безгранично. Барменша замерла, следя, за развитием событий. Хлебу она всегда предпочитала зрелища. Тут главное: не пропустить самое интересное.

Детина несказанно удивился. Измерив Платона взглядом, он с натугой произвел простой арифметический расчет: если этот хлыщ не упал сейчас, то не упадет и потом — когда начнется драка. Платон буквально слышал, как скрипят натруженные извилины туриста. В конце концов тот решил с ним не связываться. Археолог с долей сожаления проводил его взглядом. Нья тоже была разочарована. Она-то надеялась, что Платон захочет размять застоявшиеся без дела мускулы.

Утолив жажду и голод бутылкой доброй текилы (стопка следовала за стопкой в полном соответствии с графиком) и понюхав нетронутый сэндвич, он окончательно протрезвел — главное: вовремя похмелиться. Теперь археолог был способен действовать. То ли добропорядочно сесть за компьютер и готовиться к экспедиции на Белую Мальту, то ли поупражняться тросточкой, лишний раз показав снулой общественности, кто есть кто.

Но сначала надо было выбраться из двух удовольствий большее, и потому Платон сел за свой любимый столик, который никто не занимает в его присутствии. Официантка Розита, жизнерадостный кудрявый колобок на пухлых ножках, тотчас прикатилась к нему, надеясь принять заказ, и вдруг оказалась сидящей на коленях у Платона. Мини-юбочка ее, понятное дело, задралась, обнажив чудную попку в белоснежных «коралловых» трусиках. Розита чмокнула Платона в щеку и укололась — за всеми утренними событиями он совершенно забыл о бритье.

— Ой! — пискнула официантка. — Ёжик. — И поерзала чуток на его коленях, чтобы снять неловкость.

— Извини, — виновато улыбнулся Платон. — Как дела у мужа? Как дети?

— Пауль в запое, и мальчиков пришлось отправить к бабушке, — пожаловалась она.

Археологу захотелось приободрить Розиту, и он легонько куснул ее за ухо. Она хихикнула и соскочила на пол. Нельзя слишком много времени уделять одному клиенту.

— Хочешь свежих устриц? Только что привезли.

Устрицами на Гее-Квадрус называли говорящих трепангов, которые бездумно повторяли услышанные от туристов фразы. А вообще всякого рода моллюски были фирменным блюдом «Голубого трилобита» — тут уж никуда не денешься…

* * *

— Они слишком громко болтают… Принеси-ка мне лучше томатного сока. Только не из концентрата, пожалуйста.

— Ну что ты…— обиделась официантка. — Сама выдавлю.

И, подхватив поднос с грязной посудой, Розита «покатилась» на кухню. Она, как всегда, выбрала кратчайший путь и очутилась рядом с громоздящимся над столиком пьяным детиной. Рассольников отвлекся, поглядев на входящего в бар посетителя, и потому пропустил самое начало.

Казалось, что в конец расклеившийся турист дремлет, ни на кого не обращая внимания, и вдруг он очнулся. Стремительно выкинул вбок руку и больно ущипнул Розиту за эту самую — умопомрачительно притягательную — попку. Ухватил и потянул к себе. От неожиданности у официантки отнялся язык. Она рванулась, но высвободиться не сумела — захват был стальной.

Розита взмахнула подносом, пытаясь ударить наглеца по голове, на пол полетели небьющиеся стаканы и чашки. Но тут пошла в ход вторая ручища детины. Выбитый из рук официантки поднос улетел к стойке, и вот уже турист лапал соблазнительную грудь Розиты.

— Отпусти! — задушенно пискнула официантка, но он только ухмыльнулся.

— Утихомирьте его! — воскликнула выскочившая из кабинета владелица бара Эсмеральда Папазян. Она была одета в совершенно прозрачный пеньюар, который не мешал во всех деталях разглядеть ее совершенно непрозрачное бикини. А бикини для курортной планеты — все равно что вечернее платье.

Турист сделал вид, что ничего не слышит. А может, Розита действительно затмила для него весь белый свет. Он шумно сопел, и здоровенные его ручищи не знали покоя. Официантка теперь жалобно визжала и, казалось, это мучают ребенка.

— Оставь девушку в покое! — гаркнул Платон так, что все в баре вздрогнули. Вскакивая на ноги, археолог скинул белоснежный пиджак с закапсулированным цветком кактуса в петлице. Хоть крыша рухни и море хлынь на берег, а талисман должен быть неприкосновенен.

Несколько посетителей тоже поднялись, с шумом двигая стульями. Правда, бросаться на детину они не спешили. Из двери в дальнем конце зала возникла квадратная фигура кемарившего в холодке вышибалы. Кличка у него была соответствующая: Бульдозер. Он оценил ситуацию и, отшвыривая стулья, как ураган — лодочки, устремился вперед. Расправив пиджак на спинке стула, археолог замер в ожидании развязки.

Заметив накатывающегося на него вышибалу, здоровяк сунул официантку под мышку— чтоб не мешалась под ногами, и пошел наперехват. Они встретились в самом центре зала, и схватка оказалась короткой. Турист одной рукой схватил пластиковый столик и с размаху опустил его на голову Бульдозеру. Раздался нехороший хруст. Вышибала с удивлением поглядел на обидчика и начал цепляться за воздух. Пропитанный парами алкоголя, тропический воздух сегодня не держал. Пришлось падать. Рухнув на пол, Бульдозер вызвал легкое землетрясение.

Это был прямой вызов Платону. Вне всяких сомнений. Он легко перепрыгнул через пару пустых столиков. Один взмах тросточкой, и детина, ойкнув, выпустил Розиту. Она упала на колени, тотчас вскочила на ноги и стремглав понеслась на кухню. Еще один взмах, и детине пришлось вскинуть руки, защищая свою головищу.

Лишившись законной добычи, детина заревел, как разъяренный быкомедведь и, опрокинув столик, ринулся… нет, не на Платона, а следом за Розитой. Пришлось Рассольникову его притормозить.

Последняя битва произошла у стойки бара. Окруженные десятком возбужденных зрителей, бойцы замерли друг против друга. Турист попытался принять борцовскую стойку, а когда не хватило равновесия, устрашающе замолотил по воздуху кулаками. Воздушная волна сдула со стойки вазочки и бокалы. Платон стоял со скучающим лицом. Протяжно зевнул, деликатно прикрыв рот рукой. Он даже не смотрел на противника.

Детина был оскорблен до глубины души и с хриплым ревом ринулся в атаку. Через мгновение он рухнул как подкошенный, хрюкнул, ударившись мордой о край стойки, и почему-то не пожелал вставать.

Платон Рассольников подождал немного, обтирая кружевным платком влагу с тросточки, потом наклонился к поверженному противнику. Батюшки-светы!.. Этот недоумок со снайперской точностью впилился виском в одну из русалочьих голов, которые наряду с другими морскими персонажами украшали стойку бара — подлинное произведение искусства. Здешние резчики по дереву — настоящие виртуозы.