Обстановку студии можно было охарактеризовать одним словом —бедлам. В самом центре его, поперек комнаты, стоял письменный стол, заваленныйгорами барахла и украшенный «Макинтошем». Ардочка кинулась к компьютеру,выпростала из рукавов длинные костлявые пальцы с явным намерением открытьпринесенный лазерный диск и посмотреть, что на нем. Через пять минут по студиипронесся ее крик, похожий на вопль разъяренной обезьяны:

— А-а-а!!! Все так и есть! Я была права! Моя «Мокраясерия» у него в компьютере! А-а-а!!'

Софья, присевшая на краешек стула, от неожиданности едва несвалилась на пол. Вскочив на ноги, она приблизилась к рвущей на себе волосыАрдочке и, встав за ее спиной, взглянула на экран. Взору ее открылся изящныйснимок, запечатлевший улицу через оконное стекло, залитое потеками дождя. Всебыло размыто и прекрасно, как на картине Моне.

Пока Софья предавалась созерцанию, ярость Ардочки смениласьглубоким отчаянием, и она зарыдала в подол своего сиротского платья. Прошломинут двадцать, прежде чем Софье удалось разобраться в том, что случилось.Оказывается, некий Кошеваров — если верить рассказчице, ужасная тварь —некоторое время назад наладился красть у нее работы.

— Однако он делает это таким образом, что я не могуприщемить ему хвост! — рыдала хозяйка, терзая набрякший нос салфеткой, надкоторой недавно точила цветные карандаши. Софья промолчала, потому что Ардочкас разноцветным носом выглядела на удивление естественно. — Он крадет моиработы и публично выставляет их! А я ничего не могу сделать!

— Но как же так? — энергично возразила Софья,отлично разбиравшаяся в вопросе. Ведь общение с дизайнерами и художниками былоее хлебом насущным.

— А вот так! Кошеваров похищает не сами фотографии. Онне выдает мои работы за свои, если вас это интересует. Он делает своисобственные снимки на основе моих замыслов! В прошлом месяце, — приняласьповествовать Ардочка, подсушивая пальцем разукрашенный нос, — Кошеваров навыставке в Доме художника вывесил серию под названием «Фарфоровые чувства». Эторяд сценок, где влюбленные ссорятся или расходятся, только что расставшись. Таквот, это была моя серия! Называлась она «Стеклянная любовь». Да что тамназывалась! Называется! И таких примеров — десятки. Он наглый вор!

— Вы совершенно уверены?

— Но ведь Дымов добыл доказательства! — напомнилаАрдочка. — На этом диске — мои снимки, которые он выудил из компьютераКошеварова! Кошеварев наверняка обдумывает, как лучше их использовать. Это мояпоследняя идея — «Мокрая серия». Не успеете и глазом моргнуть, как этасколопендра выставит собственные снимки, объединив их под названием «Дождливаясерия», или «Моросящая серия», или еще что-нибудь в том же духе!

— Но ведь Дымов добыл доказательства, которые длямилиции не могут являться уликами, — задумчиво сказала Софья.

— Я знаю! — обреченно махнула рукойАрдочка. — Я просто хотела убедиться. Да, кстати, возьмите деньги завыполненную работу.

Она полезла в стол и, выдернув из набитого ящика конверт,сунула его в руки Софье. Та сдержанно поблагодарила и направилась к выходу.После того как дверь за ней захлопнулась, в студии немедленно раздался звукудара о стену и перезвон падающих осколков. Судя по всему, Ардочка выпустилапар, разбив что-то внушительное.

Софья постеснялась пересчитывать деньги из конверта и тут жерешила, что их стоит спрятать не где-нибудь, а в офисе у Дымова. В конце концов,это его деньги. Она будет чувствовать себя отвратительно, если хоть на времяутащит их к себе домой.

Забежав на службу, Софья развила бурную деятельность.Отправила курьера Веню Акулова со срочным пакетом на другой конец города, послечего позвонила на Колобовский пищевой комбинат вице-президенту, которыйкурировал вопросы маркетинга и рекламы. Звали его Олегом Кутайкиным. Это былманерный тип со смазливой физиономией и вечно блуждающими вокруг тела руками.Он был по маковку налит осознанием собственной неотразимости. Сегодня Кутайкинувздумалось с места в карьер критиковать результаты деятельности ВасиКапитанова.

— Мой босс сказал, что представлял себе все этопо-другому, — прогундосил он, изображая французский прононс, что наводилона мысль о воспаленных аденоидах. — Пусть лучше ваш креативный директорпридумает что-нибудь с рифмами. Легкие стихи. Можно с юмором.

«А сразу сказать об этом было нельзя?» — рассвирепела Софья,но вслух согласилась:

— Хорошо, будем работать.

При этом она краем глаза смотрела в окно на подъезд зданиянапротив. Именно там, по ее расчетам, находилась опустевшая контора Дымова.Положив трубку, она открыла дверь и звонко крикнула:

— Вася! Капитанов! Иди сюда!

Креативный директор, кабинет которого находился неподалеку,мгновенно откликнулся на зов и вылетел в коридор. Его голова энергичномотнулась, приветствуя Софью. Пятидесятилетний Вася был крепок, обаятелен,улыбался всем широко и выглядел неприлично молодо. В творческих муках он терзалсвой чуб, и тот вечно стоял дыбом. Несмотря на то что «Артефакт» был маленькимагентством, у Васи нашлись завистники. Они говорили Степанычу, что Вася попричине несолидности не соответствует занимаемой должности. Шеф в ответ на этоулыбался и отвечал, что только после Васи у клиентов остается ощущение, что сними работали по полной программе.

— Послушай, что за текст ты предложил Кутайкину для«наружки»? — спросила Софья.

— Простенький и изящный! — радостно ответилКапитанов.

— Так вот, — не дослушав, объявила та. — Егобосс твой текст отверг. Теперь они хотят, чтобы это были стихи.

— Нет проблем! — не стушевался Вася. — Будутим стихи.

— Начинай прямо сейчас, — предупредилаСофья. — Степаныч притащил такой большой заказ не для того, чтобы мы егопрофукали.

— Комбинату всего пять лет, а шуму мылятся наделать настолетие! — хмыкнула секретарша Мариночка, проходя мимо.

— Нам же лучше, — усмехнулась Софья.

— У меня уже появилась первая идея! — радостновозвестил Капитанов. — Вот, послушай! Пять лет на продуктовом рынке естьколобовские вкуснинки!

Софья сделала кислое лицо и ретировалась в свой кабинет,плотно прикрыв за собой дверь. Бросив еще один взгляд в окно, она полезла всвою сумочку и, достав оттуда дымовскую связку ключей, задумчиво подбросила еена ладони. В этот момент вошел ее шеф — Кирилл Степанович Рыков, которого заглаза все звали просто Степанычем. Он обожал всех «контролировать» и«поощрять». Поощрений его, впрочем, никто не выносил, потому что Степаныч былизрядным занудой.

— Что там у вас с комбинатом? — спросил он. —Кутайкин звонил, жаловался.

— Жалобщики задают работе хороший темп, — бодроулыбнулась Софья.

— Его босс хочет стихи, — воздев брови,провозгласил Степаныч. — Очухались!