В тот день я спешила домой. Я знала, что брат вернулся из школы пораньше и ждёт меня дома, чтобы вместе пойти на горку.

Мы жили в доме для неслабонервных. Кому-то при строительстве пришла в голову идея выкрасить стены подъезда в мрачный тёмно-бордовый цвет. Это при том что холлы и коридоры просторные, окон нет, и на всю эту площадь горит одна единственная тусклая лампочка через разбитый плафон. Пожарная лестница шла отдельно от лифтов, ей редко пользовались жильцы, зато облюбовали бомжи и наркоманы.

Я зашла в тёмный подъезд, пытаясь рассмотреть ступени; глазам потребовалось время, чтобы привыкнуть к мраку после яркого зимнего дня. И только когда двери лифта открылись, я услышала, как кто-то позади меня крякнул. Это был высокий молодой человек в форме военного. Мохнатая шапка, длинное серое пальто, пояс, кожаные перчатки.

Он зашёл за мной в лифт. Я нажала на четвёртый этаж, двери сомкнулись, и мы поехали. И когда лифт почти поднялся на четвёртый, я увидела, как палец в кожаной перчатке нажимает кнопку «стоп».

Стоп.

Да, конечно, меня учили не заходить в лифт с незнакомцами. Но ситуация так быстро развернулась, что я не успела среагировать, в то время как мозг подложил мне ловушку в виде убеждения, что военный защищает, а не нападает.

Мне было всего восемь, но я поняла, что прямо сейчас случится беда. Я стояла спиной к нему и боялась пошевелиться. Откуда-то сверху на меня спустились огромные руки и начали растёгивать пальто. Я и сейчас помню красное детское пальто в клеточку, с чёрным меховым воротником. Я была в оцепенении и не пыталась сопротивляться, только просила перестать это делать. Вдруг рука в кожаной перчатке поплыла вверх и нажала кнопку последнего этажа. Лифт вздрогнул и поехал. В этот момент он начал меня душить.

Лифт наконец приехал на двенадцатый этаж, и как только двери открылись, я бросилась бежать. Тусклый неосвещенный холл, закрытые двери тамбуров, длинный коридор, дверь, ещё дверь, общий балкон и лестница. Я побежала вниз по лестнице. Он за мной. Этаж, ещё этаж. Догоняет. И тогда я насколько было сил и воздуха в лёгких крикнула: «Мама-а-а-а!!»

Где-то на 7 этаже он отстал.

Я прибежала на четвёртый, нащупала на шее ключик, зашла домой и зарыдала во всё горло. Не по-детски, отчаянно и безумно. Ко мне подлетел брат, держа в руках ложку и кусочек хлеба, и тупо уставился, не зная что делать. А потом залился громким смехом.

Будучи ребёнком, я не понимала, как можно рассмеяться в лицо, когда человек задыхается и не может вымолвить слова от рыданий. Я сложила руки на шее и пыталась показать, что со мной произошло. Но он только кривлялся и смеялся надо мной. А потом начал повторять за мной жесты, изображая моё отчаяние. Хотя, если честно, я до сих пор не могу объяснить, почему он так отреагировал. Сколько лет прошло, а я помню эту детскую обиду на брата и состояние вселенского одиночества.

Я забыла эту историю на долгие годы. Но однажды по дороге на работу я увидела человека в военной форме в метро. Я сидела, а он стоял прямо передо мной. Моё лицо оказалось на уровне руки в чёрной перчатке, которая крепко сжимала ручку портфеля. Даже через грохот колёс я услышала хруст грубой солдатской кожи его перчатки. Этот звук перенёс меня туда: в лифт двенадцатиэтажного дома. Я впала в оцепенение ровно так же, как и двадцать лет назад. Ни встать, ни уйти. Воли хватило только посильнее натянула капюшон, чтобы никто не смотрел на мои красные мокрые глаза.

Глава 7

Я рассматривала в зеркало свои красные мокрые глаза. На часах 18:30, значит если он не позвонит сейчас, мы уже точно не увидимся. Целый день я ждала звонка парня, в которого была влюблена.

Мне шестнадцать, он старше меня на пять лет. Мы познакомились, когда я переходила в одиннадцатый класс. Однажды одноклассница зашла ко мне передать книги, которые одолжила ещё весной, а вместе с ней за компанию пришёл её брат с другом. Друга я узнала сразу, он был местной знаменитостью. Он работал диджеем на радио, вёл музыкальную передачу по телевидению, играл на всех возможных инструментах и одевался во все яркое. Помню, как открыла дверь и увидела огромные в чёрном контуре ресниц глазища, испепеляющие меня из под крашенной в бордовый цвет чёлки. И влюбилась моментально.

Спустя пару дней на городской телефон позвонили и спросили Свету. На том конце провода приятный голос радиоведущего пригласил меня погулять. Я была на седьмом небе.

Он знал всё обо всём. Казалось, он прочитал библиотеку Ленина и запомнил каждую страничку. Именно он открыл мне Довлатова и Пелевина. Он дарил мне музыкальные диски и кассеты, а однажды принёс настоящий журнал Rolling Stone из Америки. Он шутил так, что к вечеру у меня болел живот. Мы встречались почти каждый день. А однажды, когда шёл сильный дождь, он пригласил меня в гости.

Его комната была похожа на фойе театра с развешанными по всей стене афишами. Он показал мне самую свежую афишу и сказал, что через две недели будет концерт Red Hot Chili Peppers на Васильевском спуске, и он непременно там будет.

«Поехали со мной на Перцев», — предложил он по пути на кухню. «Нее, меня не отпустят», — ответила я и покраснела. «Сколько же тебе лет?», — спросил он и расплылся в улыбке. «Восемнадцать», — соврала я.

Он ничего не ответил, подошёл и поцеловал меня. С этого дня мы стали гулять за руку.

Однажды в комнату парня заглянула его мама и нежным голоском пропела: «Дети, пошли ужинать!» Эта простая фраза меня уколола прямо в пылающее сердечко. Получается, эта хрупкая женщина с мелодичным голосом так любит своего сына, что её любви хватает на его друзей, раз она считает их своими детьми.

Мой брат считал его законченным придурком: какой нормальный пацан будет красить волосы в бордовый цвет! Но мне было всё равно на мнение брата, я слушала его бубнёж, быстренько собиралась и бежала на свидания.

И вот я весь день сижу у телефона.

Он давно вернулся с концерта, но почему-то так и не позвонил. Два раза я набирала его номер сама, но от стука сердца в горле, бросала трубку, не дождавшись ответа. Я винила себя за трусость, что не смогла позвонить, ругала себя за липкость и