блюдечке. Но это будет последнее, что я сделаю против своих желаний.

Я знаю, что император не простит мне этого. Но я попробую скрыться от него. Он не всемогущ.

Но при этом мне нужно расположить его к себе. Усыпить бдительность. Я не стану играть по его правилам, но мне нужно узнать, как можно больше, чтоб быть в безопасности. Ведь информация — это безопасность.

Для начала нужно узнать условия нашего плавания. Я должна знать, какие у меня есть варианты, чтоб незаметно потом скрыться.

— У вас будет достаточно времени, чтоб понаблюдать за мной во время плавания. Или вы отправите кого-то доверенного вместо себя?

— Нет, Мариника. Это дело я могу доверить только себе. Но ты права, время у меня будет. Плавание займет две недели. Думаю, мне хватит этого времени, чтоб расположить тебя к себе.

Я не стала переубеждать его. Он просто не знает масштаб моей ненависти. Как человек, убивший моих родителей, может ждать от меня положительных чувств? Император либо глуп, либо циничен. Я склоняюсь думать, что годы правления сделали его грубым и каменным. Все чувства неважны для него. Есть лишь он и то, что нужно стране. Если нужно уничтожить первородных существ, то он их уничтожит. Если нужна девушка, то он ее получит. Он не смешивает государственную жизнь с личной.

— Две недели? А куда можно добраться за этот срок? Вам же удалось расшифровать карту?

Вообще эта информация являлась секретной. Никто не должен знать, что император направляется куда-то почти без сопровождения. А тем более скрывался конечный путь. Но император, видимо, рассудил, что мы с ним в одной лодке, и я не буду болтать. Поэтому он ответил:

— Да, мои люди изучили ее вдоль и поперек. Это было трудно, так как карта написана русалкой для русалки. Там нет наземных путей, только подводный. Но нет ничего нерешаемого для императора.

Хотелось стереть с его лица эту самодовольную ухмылку, но информация была важнее.

— И куда мы плывем?

— В Елейские воды.

Я усмехнулась. Это была очевидная информация. Зачем императору играть на моем любопытстве?

— Смешно. — неэмоционально сказала я. — а если конкретнее?

— На остров Малья. Я не знаю, почему именно он. Мне мало что известно о жизни русалок. Они не допускают чужаков в свои воды.

— А как же мы пройдем?

— Ну, во-первых, ты им не чужачка. Во-вторых, неимператорские судна русалки не трогают. Мы же будем инкогнито. — Арчибальд подмигнул мне, и в этот момент прошел наш круг.

Недовольного вида женщина уже стучала нам, чтоб мы выходили. Я поторопилась за императором, который уже вышел. Но все мои мысли были заняты Мальей. Я не знаю ничего о русалочьих водах. Мне нужно изучить карту, чтоб иметь возможность сбежать с острова. Придется еще раз наведаться в библиотеку.

Обратный путь был более комфортным и быстрым. Оказывается, император не смог отказаться от всех своих привилегий ради незаметности. Приехал он все же на карете.

По прибытии во дворец я быстро выбежала, чтоб избежать взаимодействия с императором. На сегодня мне нужны были силы, не хотелось их тратить на разговор с Арчибальдом.

Я собиралась переодеться и направиться в библиотеку.

Как только я зашла в комнату, я застала служанку. Рядом не было Дианы, к которой я уже привязалась. Это доставляло мне дискомфорт. Но больше к людям я привыкать не хотела. Поэтому пыталась забыть даже свою подругу.

— Извините, Ваше сиятельство. Я сейчас закончу уборку и уйду. — что ж она такая зашуганная. Вид у девушки был, словно ее застукали за убийством. Я даже не нашлась, что ответить. Только кивнула утвердительно.

Через время, когда девушка собиралась уходить, я попросила ее принести мне обед в комнату. Все-таки мое путешествие вымотало меня, и булочки не хватило для поддержания сил.

Я сбросила с себя дорожное платье. Сейчас я выбрала комфортное домашнее. Выходить на ужин к хозяевам положения я не собиралась, значит, и в одежде могла оставить официоз.

Через время в комнату постучались. Я радостно подскочила, ожидая увидеть девушку с едой, но та почему-то не входила.

Я уже хотела сказать «входите», но не успела, перебитая мужским голосом.

— Мари, это я. Впусти меня, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

Я никак не ожидала услышать Дэймонда. Сердце подпрыгнуло и застучало где-то в пятке. Когда я перестану так реагировать на него? Гадалка ж сказала, что все чувства выжжены. И осталось только то, чему я позволила. Но как перестать позволять себе помнить его, наши моменты и боль, что он мне причинил?

Я побоялась, что герцог зайдет. Поэтому поспешила закрыть дверь на засов. Как только я это сделала, дверь толкнули с той стороны.

— Мари, открой дверь. Мне срочно нужно кое-что тебе сказать. Умоляю.

Я не могла поверить тому, что слышала. Герцог молил о разговоре! Что-то новенькое.

И так мне хотелось открыть дверь, как и не хотелось слышать его.

Я выбрала думать разумом, а не сердцем. Поэтому я игнорировала все слова Дэймонда, сидя на кресле и смотря в окно.

Он еще долго что-то говорил, просил выйти, но не услышал от меня ни одного слова.

Я приняла решение игнорировать герцога. Но тот был слишком настойчив. Он буквально не давал мне прохода. Дэймонд ждал меня до ужина и после. Он стучался ко мне каждый вечер.

Так продолжалось несколько дней. Я трусливо решила не выходить из комнаты. С глаз долой из сердца вон.

Мне даже пришлось отложить свой поход в библиотеку.

Но время шло, а у меня до сих пор не было никакой информации. Поэтому подождав момента, когда за моей дверью будет тихо, я аккуратно вышла.

До библиотеки я кралась, словно крыса. Я постоянно оглядывалась, но ни на кого не натыкалась. К концу пути я расслабилась и шла спокойно.

Вот уж совершила ошибку.

Когда я уже положила ладонь на ручку двери, кто-то коснулся моего плеча.

— Наконец-то, Мари. Теперь-то ты не убежишь от меня. — усмехнулся Дэймонд у меня за спиной.

3 глава

Я резко развернулась и наткнулась на подавленного вида Дэймонда. Его голос звучал звонко и уверенно, но в глазах затаилась тоска. В последнее время я видела герцога только таким. Думаю, по нему эта история ударила не меньше, чем по мне. Я никогда не рассматривала ситуацию с его стороны.

Райана рассказала мне все детали его несчастной любви. Он встретил Клэр еще в раннем возрасте, когда сам из себя ничего не представлял. Ему было 18, а ей около 25.