Маркус заглянул ей в глаза — и не увидел и тени девичьей невинности в этих синих, как небо, глубинах. Зато увидел совсем другое: было совершенно очевидно, что она испытывала к нему физическое влечение. Да, в ее глазах был призыв, страстный призыв, и он не мог на него не откликнуться. У него возникло жгучее желание сжать ее в объятиях, почувствовать ее вкус, провести языком по ее очаровательным губам…

Сердце его гулко забилось, а тело снова обдало жаром.

«Действительно, а почему бы и нет? — спрашивал себя Маркус. — Что плохого в одном-единственном поцелуе?»

Не в силах более сдерживаться, он шагнул к Изабель, и она, скользнув в его объятия, обвила руками шею Маркуса. Но все-таки он отстранился и, заглянув ей в глаза, прошептал:

— Изабель, это безумие…

— В этом-то и прелесть, — прошептала она, снова привлекая его ближе.

Он был огромным — как гора. И необычайно мускулистым — Изабель сразу же это почувствовала, прижавшись к нему. А он крепко обнял ее, приблизил губы к ее губам и тихо проговорил:

— Мне кажется, что для женщины, утверждающей, что хочет завести любовника, вы слишком плохо знаете мужчин.

— Это неправда, — возразила Изабель.

— А вы когда-нибудь прежде целовались? — Он немного отстранился.

— Да, конечно. А чтобы быть точной, то скажу: три раза. — Маркус посмотрел на нее с недоверием, и она добавила: — В губы.

— И с кем же?

— Разве это так важно? Во всяком случае, могу сказать, что я уже четвертый год в свете. Так что сами понимаете, были и танцы, и прогулки в саду…

— Там это и случилось?

— Что и где случилось?

— Поцелуи в саду…

— Ну… не могу припомнить.

— Очень странно. Мне казалось, что вы должны держать в памяти все подробности этих поцелуев. Особенно первого. Может быть, вы преувеличиваете свой опыт? И вообще, зачем вам искать любовника? Слово «муж» звучит, намного пристойнее, — добавил Маркус довольно резко.

— Все это — ложь, придуманная мужчинами. — Изабель едва заметно поморщилась. — Тетушка Лил говорит, что для полного счастья женщина должна иметь по крайней мере двух любовников, кроме мужа.

— Неужели она действительно так говорит? Весьма необычная точка зрения…

— Потому что моя тетя — очень необычная женщина. Она замечательна своими передовыми взглядами и своим поведением. И она, как и я, художница. Только тетя предпочитает писать маслом, а я акварелью. Но, как бы то ни было, у нее очень интересная жизнь. Среди друзей тети Лил много художников, но мужа у нее нет. Прошлым летом я навестила ее в Париже, а теперь ужасно хочу к ней вернуться. К сожалению, мой отец не понимает прогрессивных идей тетушки Лил. Он считает, что для меня нет иного пути в жизни, кроме удачного замужества.

— И он прав, моя дорогая. В детстве вы обожали всякие проделки и шалости и вас трудно было держать в узде. С тех пор вы нисколько не изменились.

Изабель пожала плечами:

— Что ж, возможно. Но скажите, почему вы мне отказываете? Я думала, что все мужчины, и женатые, и холостые, не обходятся без интрижек.

— Откуда вам это известно?

— Ну… так принято считать. Во всяком случае, многие женщины так считают.

— Не слушайте их, Изабель. Поверьте, некоторые мужчины чтят святость брака. А джентльмены, как правило, не заводят интрижек с девицами, дебютирующими в высшем обществе.

Он еще больше от нее отстранился и опустил руки, только что обнимавшие ее. Изабель же вздохнула, ужасно разочарованная произошедшим. Более того, она вдруг почувствовала что-то вроде страха. Направляясь сюда, Изабель нисколько не сомневалась в том, что Маркус Хоксли с величайшим удовольствием примет ее предложение, но вот оказалось, что она ошибалась. Что же теперь делать?..

И тут она вдруг вспомнила лорда Уоллинга. Вернее, ей вспомнились слова Шарлотты, сказавшей, что у него — извращенные вкусы в постели. Нет-нет, она никак не могла представить свою жизнь с этим ужасным человеком! Следовательно, ей надо, во что бы то ни стало добиться своего. Каким бы безумным ни казался ее план Маркусу, она должна была найти способ переубедить его.

Неужели свобода не стоила такой жертвы? Да и какое значение имели скандал и погубленная репутация по сравнению с пожизненным несчастьем?

Прижав ладонь к груди Маркуса, Изабель проговорила:

— Но я ведь не претендую на долговременные отношения. Краткая интрижка — это все, что мне требуется.

Он решительно покачал головой:

— Нет, Изабель.

— Знаете, тогда… Наверное, нам не нужно будет афишировать нашу связь и посвящать в наши отношения все общество, как я намеревалась сделать сначала. Вполне достаточно того, если об этом узнают только мой отец и лорд Уоллинг. — Она облизнула губы и, сделав шаг к Маркусу, прижалась к его груди. Заглянув ему в глаза, спросила: — Вы уверены, что не хотите этого?

Он отвел в сторону ее темный локон, упавший ему на плечо, и снова обнял ее. Судорожно сглотнув, пробормотал:

— Да поможет мне Бог… Вы говорите ужасные нелепости, Изабель, и я никак не могу поверить, что действительно все это слышу.

— Так что же, Маркус? Что вы мне ответите?

Его губы коснулись ее виска.

— Нет, Изабель. Вы заслуживаете лучшего. Поверьте, я вас недостоин. И я… — В следующую секунду он наклонил голову, и губы его оказались рядом с ее губами.

Изабель закрыла глаза, и губы ее чуть приоткрылись.

Внезапно дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену. Маркус сделал шаг в сторону и тут же закрыл девушку своей спиной. Изабель споткнулась о ножку кровати и, не удержавшись, упала на атласное покрывало.

— Вот он где! — загремел мужской голос. — Я уверен, что это именно он!..

Приподняв голову, Изабель увидела совершенно лысого мужчину с тонкими, как ниточки, бровями и острым носом. Его сопровождали двое крепких широкоплечих молодцов в черном, и выглядели они весьма угрожающе.

— Где она, Хоксли? — спросил лысый и длинноногий.

Маркус нахмурился и проворчал:

— Ты о чем, Данте?

Человек по имени Данте сделал несколько шагов вперед и пристально посмотрел на Маркуса. Его спутники, похожие на огромных сторожевых псов, последовали за ним.

— Вы отлично знаете, о чем я говорю, — заявил Данте. — Где картина Томаса Гейнсборо. Что вы с ней сделали?

— Понятия не имею, о чем вы толкуете, — ответил Маркус. — Я даже не видел здесь картину Гейнсборо. Еще не успел ее посмотреть.

Данте презрительно фыркнул. Его лысая голова ярко блестела — будто он отполировал ее, почему-то решив, что это придаст его облику окончательное совершенство.