что ей приходит на ум, и тогда живёт с чужим даром и мается. Осознавая, что могла бы достичь большего… — Яннике показалось, или это прозвучало как затаённое горькое сожаление?

Келда снова плеснула водой:

— Не торопись, милая, всему своё время. Твоя мама просто хотела для тебя лучшего. Тебе повезло! Так поступают только очень мудрые матери… Хотя знаешь… — она снисходительно улыбнулась, — даже интересно, поняла ли ты вообще то, что мы сегодня делали. А то наши пляски и танцы там, у шахты со стороны многим начинающим иллике кажутся безумными!

И белокурые женщины разом загалдели, наперебой вспоминая свой собственный первый опыт, своё изумление, недоумение, удивление.

А Янника всё никак не могла взять в толк, о чём это она говорит. Почему такое понятное, такое осязаемое сегодняшнее действие могло быть воспринято по-другому? Всё же было как на ладони. Ясно и понятно. Девушка смотрела на хохочущих, вспоминающих былое женщин и порывалась спросить. Но осаживала себя. И раз, и два…

Всему своё время?! Что ж! Никто во всём Озёрном крае не посмеет сказать, что Янника Ольсон не имеет терпения!

Она вздохнула и снова гордо вздёрнула свой красивый тонкий носик.

***

С того самого первого служения Янники прошла уже целая неделя. И каждый день мать снова и снова брала дочь собой, строго-престрого запрещая девушке что-либо делать и что-либо говорить. Оставаясь рядом с матерью, наблюдая за действиями иллике со стороны, Янника насмотрелась вдосталь. Чего только не делали белокурые кудесницы с прорванным пространством! Его растягивали, красили, клеили, строгали, истончая «здоровую» ткань мира, чтобы всеми правдами и не правдами закрыть прореху. И всё это делали по ощущениям. По наитию. Ибо, как поняла Янника, никому из иллике, а девушка за эту неделю увидела в работе почти полсотни белокурых дев, не дано было видеть картину целиком. Никому. Кроме неё.

Ещё одно неприятное открытие сделала для себя юная иллике за эту неделю. После чего проплакала всю ночь над любимым озером, гладя нежно дымные завитки, ласкавшиеся к ней, как слепые, неразумные котята.

Это случилось два дня назад.

На границе южных и северных земель в небольшом городке примерно с год как стали умирать дети. Один за другим. Просто не просыпались во сне. Первые смерти и не сопоставил никто, пока разом не проснулись поутру восемь воспитанников летнего пансиона. Но и тогда городские власти решили искать злую человеческую волю, отравившую воду. Или еду. Из зависти, а может, из-за ещё чего-нибудь. Кто знает?! У человеческой злобы и подлости нет границы…

Все службы города и лучшие следователи южного края искали зацепки. А дети в разных концах продолжали умирать каждую ночь. Словно чёрный дух звёздной Мары поселился в городе, выпивая юные души…

Послали за иллике. Южные белокурые девы искали прорывы пространства целую неделю. Но не смогли найти. Тогда правитель южных земель послал в северный край за подмогой. Вызвалась лететь сама Верховная жрица Снежной девы. Она смерила тогда строгим взглядом Яннику, послушно шедшую на платформу вслед за матерью, но ничего не сказала.

Их было всего пятеро в этом благословенном поезде: четыре самых сильных иллике планеты и маленькая Янника. Может, поэтому платформа летела невероятно быстро?

Ещё в полёте иллике приняли решение сразу остановиться у того самого злополучного пансиона, а не лететь на встречу с правителем города. Зачем время терять… Что? Они правителей не видели?! Янника была так напряжена всё это время, слушая размышления иллике о происходящем, что совсем не оставила у себя в памяти ни новых чудесных видов (она впервые пролетала над этими землями), ни новых людей. Лишь плотные, чёткие картинки «благословенной работы» белокурых кудесниц.

Южный городок показался неожиданно. Платформа только-только преодолела очередную горную гряду и стала немного спускаться, пролетая над каньоном с красивой изумрудной речушкой, как после одного из поворотов впереди, словно волшебное видение, показался небольшой, разноцветный, миловидный городок. Янника не переставала удивляться открывавшейся ей каждый раз невероятной красоте этого нового, огромного мира. И она вдыхала его полной грудью, ощущая на языке сладость мироздания.

Белые резные башенки городской стены приветливо качнулись в утреннем мареве, и платформа снизила скорость и стала снижаться.

Злосчастный пансион, как показывала карта полёта, располагался на восточной окраине, среди невысоких двухэтажных жилых зданий. Они достигли его уже через пять минут. И Верховная жрица ловко спрыгнула с подножки платформы, не дожидаясь, пока она совсем зависнет недвижимой, и отмахнулась от кинувшихся было к ней людей:

— Отойти! — коротко и властно приказала она, останавливаясь напротив серого здания и делая глубокий вздох.

Янника, неловко спрыгнувшая последней, расправляя запутавшийся на ветру подол, привычно ждала, что сейчас иллике, также порывисто спрыгнувшие вслед за Верховной, привычно возьмутся за руки, чтобы прочитать канон благословения, но они просто замерли возле жрицы, повинуясь её жёсткому, властному жесту.

И девушка поняла, что Верховная уже начала свою работу. Да! Белокурая женщина работала резко, сильно и невероятно. Она вдыхала в себя пространство. И Янника, уже привыкшая к тому, что сразу видит проблему, сейчас была в недоумении. Потому что ничего, что хотя бы отдалённо напоминало прорыв пространства, она здесь не находила.

Но Верховная жрица вдыхала воздух, как насос. Мощно и глубоко. Вдыхала и вдыхала. И не скоро, но она выдавила из себя скрипучее, словно поперхнувшись:

— Гниль там!

Две помощницы Верховной кинулись к дверям, открывая. Оторопелый, заспанный сторож пансиона, спешивший навстречу белокурым женщинам, отскочил в сторону, давая напористому шагу Верховной дорогу. Янника изо всех сил старалась не отстать. Потому что темп жрица взяла невероятный.

— Здесь! — снова поперхнулась она, хватаясь за ручку обычной деревянной двери когда уже было пройдено половина довольно большого здания.

Детская спальня. Простая, без изысков. На восемь человек. «Та самая», — догадалась Янника. Резные деревянные кроватки. Разобранные, смятые. Незаправленные. Наверное, всё (по воле следователей или ещё кого) должно было оставаться как было до… до той страшной трагедии.

— Здесь, — уже спокойнее сказала жрица и добавила: — ищите!

И иллике принялись осторожно ощупывать пространство. И только Яннике уже не нужно было ничего искать. Потому что на каждой детской кроватке, покрытой смятой белой простынкой, клубился крошечный, словно соринка, маленький чёрный тоннель, ведущий в неизведанное.

Иллике всё ещё кружились по комнате, когда Благочестивая Гутрун прикоснулась ладонью к одной детской кроватке и взволнованно выдохнула:

— Чувствую рукотворный задел, Верховная!

— Где?! — холодный голос, словно стужа, замораживал.

— Где-то здесь, — взметнула руку над простынёй Гутрун и тут же одёрнула её назад.

— Сильный?

— Сильный… так и тянет наружу…

— Зашить сможешь?

— Нет! — растерянно покачала головой Благочестивая после