В любом случае я буду вам признателен, если вы представите мне свои соображения о том, как мыслится проведение операции. Не забудьте также сообщить сведения о пропускной способности железных дорог и возможности использования на местных дорогах наших автомашин.

Фалькенхайн».

В своих суждениях об обстановке на Востоке австровенгерское и немецкое Верховные командования независимо друг от друга обратили внимание на город Горлице. При этом австро-венгерский Генштаб думал не только об облегчении положения Карпатского фронта, что произошло бы само собой при проведении наступления, но и об организации мощного удара, который позволил бы развязать Австро-Венгрии руки на Востоке. Но для этого требовалось не четыре дивизии, а четыре армейских корпуса.

На справедливость такой точки зрения указывает то, что фон Гетцендорф в первых числах апреля, еще до того, как ему стали известны подробности плана фон Фалькенхайна, предложил провести на Востоке совершенно иную наступательную операцию. Он мыслил атаковать оба фланга русских войск – на севере из Восточной Пруссии, а на юге из районов расположения армий Александра фон Линзингена и Карла фон Пфлянцер-Бальтина. Отсюда становится понятным, почему он рассматривал удар возле города Горлице в качестве тактического мероприятия в тесной взаимосвязи с действиями в Карпатах и обдумывал проведение независимых от этого операций на всем протяжении Восточного фронта. План же наступления возле города Горлице, с самого начала задуманного фон Фалькенхайном, приобрел для него значение только в середине апреля.

Здесь следует заметить, что в любой ситуации существует лишь несколько действительно жизнеспособных решений, и одно из них на Восточном фронте весной 1915 года и оказалось предложенным. Причем оно было найдено, словно философский камень, не одним человеком, а представлено теми, кто, изучив состояние дел своих войск и положение противника, искал выход из ситуации, сложившейся на южном фланге Карпатской битвы. При этом Горлице первым официально назвал фон Гетцендорф, а фон Фалькенхайн предпринял оттуда большое наступление[7].

6 апреля я отправил с курьером запрошенные фон Фалькенхайном сведения, в которых сообщил, что четырех немецких армейских корпусов при поддержке австро-венгерских войск заинтересованного фронта будет достаточно для прорыва русской обороны между Горлице и Тарнувом (около 56 000 штыков). Железные дороги на участках Краков – Тарнув, Одерберг – Цешин – Суха-Безкидзкая – Новы – Сонч и Цешин – Новы-Сонч доступны для перевозки грузов, и выдвижение войск может начаться через восемь дней. При этом правый фланг должен наступать на город Дукля, центр – на Кросно, а левый фланг – на Пшемысль или обеспечивать безопасность с севера. Желательно также осуществлять командование немцами и обеспечить войска максимально возможным числом гаубиц. Причем соединившиеся армии должны демонстративно окружать противника и с началом его отхода немедленно приступить к упорному преследованию.

Немецкое Верховное командование во многом согласилось с представленными соображениями, и после заключительного совещания в Берлине в середине апреля началось подтягивание германских войск.

Сразу отмечу, что тяжелые жертвы битвы не были напрасными. Австро-венгерские карпатские воины, немецкая Южная армия и другие участники операции могут с гордостью и полным правом утверждать, что их храбрость и стойкость помогли проложить путь к великой победе под Горлице.

Горлицкий прорыв стал по-настоящему первой крупной совместной операцией союзников. Фронт атаки находился в зоне ответственности австро-венгерского Верховного командования, располагавшегося в городе Цешин, и проходил по территории Дунайской монархии. При этом инициатива исходила из Цешина, а главной целью наступления являлось спасение Венгрии. Но для осуществления этого потребовались немецкие войска. И согласованное разделение командных функций учитывало это: фактическое руководство наступлением было передано немецкому главнокомандующему, который, в свою очередь, подчинялся Верховному командованию Австро-Венгрии в Цешине, откуда исходили все оперативные указания. Через него при необходимости передавало приказы и немецкое высшее армейское руководство.

Если бы наступление возле Горлице увенчалось ожидаемым успехом, то это со временем оказало бы влияние на весь Русский фронт южнее Вислы. В результате Горлицкая операция вышла далеко за рамки первоначальной ответственности австро-венгерского командования в Цешине и стала задачей «высшего военного руководства». Оно, разумеется, не руководило действиями отдельных армий на Восточном фронте, а лишь давало общие указания. Причем ставка в Цешине обладала такими же полномочиями и несла ту же ответственность. Никто не умалял чужой славы, и ничья власть и свобода в принятии решений в зависимости от достигнутого не ограничивались.

Однако кроме Восточного существовал еще Западный фронт, и происходившие там события могли быть правильно оценены с точки зрения их последствий для Востока только «высшим военным руководством». По этой причине горлицкое сражение также выпадало из области ответственности австро-венгерского командования в Цешине, так как его ведение требовало постоянного учета общей обстановки. К тому же взгляды двух армейских командований могли начать разниться, и тогда следовало найти решение, не требовавшее переговоров, отнимавших много времени.

Большой успех, сопутствовавший битве под Горлице, послужил доказательством целесообразности сформировавшейся тогда командной системы, служившей образцом достаточно гармоничного сотрудничества. И все же это сотрудничество, во-первых, далеко не всегда было гармоничным, а во-вторых, последующие события ясно показали, что сформированная для Горлицкой операции система управления войсками для ведения столь масштабной войны оказалась недостаточно эффективной. При этом следует учитывать, что Антанта пришла к единому Верховному командованию в результате неудач в гораздо более сложных условиях и в ходе крупных контрнаступлений, тогда как Центральные державы были введены в заблуждение достигнутыми успехами и стали полагать, что всеобъемлющее соглашение между ними может заменить постоянное Верховное командование и, таким образом, привести к окончательной победе.

Передача управления немецким генералам оказалась вполне удачной. К тому же командующий 11-й армией фон Макензен являлся не только отличным солдатом, но и весьма прозорливым полководцем. Он был одним из тех людей, которых просто хочется любить, ведь в его устах отказ звучал даже более дружелюбно, чем у других согласие. Присущий же ему элегантно-моложавый и всегда свежий вид, его любезные манеры и в то же время умение тонко находить понимание особенностей других людей сразу же покорили сердца в Вене. И в этом отношении не было лучших командиров, которые могли бы с ним сравняться. Люди им восхищались, и многие фотографии явно свидетельствуют о той любви, какую он приобрел. При этом немецкие генералы фон Войрш, фон Ботмер и Хене были столь же любимы, как и он. А вот фон Гинденбург был излишне серьезным и внушал страх южным немцам, фон Фалькенхайн – слишком беспокойным и жестоким, Людендорф – чересчур вспыльчивым и резким.

Начальником штаба у фон Макензена был генерал фон Сект, который продемонстрировал на Западном фронте, как прорывать хорошо оборудованную в инженерном отношении оборону. Он спланировал атаку