Нет, я не радовался, хотя, может, и зря. Она не была сложена как Джойс, но все равно выглядела лучше прочих в Сентрал-Сити. Довольно недурная девчонка, если только не выпячивала подбородок и не щурилась так, будто сама хотела, чтоб ты ей прекословил.

— Рад, конечно, — сказал я. — Еще б не рад. Пошли опять наверх, а?

Я поднялся за ней к себе в спальню. Она скинула туфли, пальто сбросила на кресло со всей прочей своей одеждой и спиной рухнула на кровать.

— Ого! — произнесла она через некоторое время; ее подбородок двинулся вперед. — Сколько пыла!

— Ой, — покачал я головой. — Извини, Эми. Кое о чем задумался.

— К-кое о чем он задумался! — Голос у нее задрожал. — Я тут для него раздеваюсь, скидываю вместе с одеждой все приличия ради него, а он т-тут стоит и «кое о чем» задумался!

— Да ладно тебе, солнышко. Я тебя просто не ждал и…

— Ну конечно не ждал! Да и чего ради? Ты меня избегаешь, от встреч постоянно увиливаешь. Если б у меня хоть капля гордости осталась, я бы… я б…

Она уткнулась головой в подушку и давай всхлипывать, а мне открылся первосортный вид на, вероятно, второй по красоте зад во всем Западном Техасе. Я почти не сомневался, что она прикидывается; от Джойс я поднабрался знаний про всякие женские штучки. Но отшлепать ее, как она того заслуживала, я не осмеливался. Вместо этого разделся, лег к ней и развернул ее лицом к себе.

— Ладно, кончай, солнышко, — сказал я. — Ты же знаешь, я был занят, как гнус на пикнике.

— Да ничего я не знаю! Я вообще ничего такого не знаю! Ты не хочешь со мной быть, вот чего!

— Глупости, солнышко. Почему это я не хочу?

— П-потому что. Ох, Лу, миленький, мне было так плохо…

— Ну вот это уж совсем глупо, — сказал я.

Она еще похныкала, как плохо ей было, а я ее обнимал и слушал — с Эми только и делаешь, что слушаешь, — не понимая толком, с чего все это началось.

Сказать вам правду, ни с чего ничего, наверно, и не начиналось. Нас просто свело вместе — как две соломинки в луже. Наши семьи вместе росли — и мы росли вместе, в одном квартале. Вместе ходили в школу и домой, а на вечеринках нас обычно не разлучали. Нам и делать ничего не пришлось. Все сделали за нас.

Сдается мне, полгорода — включая ее родню — знало, что мы с ней иногда перепихиваемся. Но никто и слова не говорил, не смотрел косо. Подумаешь — в конце концов, мы с нею поженимся… хоть жениться мы и не спешили.

— Лу! — Она ткнула меня в бок. — Ты меня не слушаешь!

— Да нет, солнышко, слушаю.

— Ну так ответь мне тогда.

— Не сейчас, — сказал я. — Сейчас я кое о чем думаю.

— Но… Ох, миленький…

Я-то думал, она канючит и балаболит ни о чем, как обычно, и забудет, что я должен ей ответить. Но не вышло. Как только все закончилось и я протянул ей сигареты, одну взяв себе, она еще раз посмотрела на меня эдак по-своему и опять:

— Ну так что, Лу?

— Даже не знаю, что и сказать, — ответил я и ни капли не соврал.

— Ты ведь хочешь на мне жениться, правда?

— Же… ну конечно, — сказал я.

— Мне кажется, Лу, мы уже долго ждали. Я могу и дальше в школе работать. У нас все выйдет намного лучше, чем у других пар.

— Но… Эми, ведь это и все. Мы никогда ничего не добьемся!

— Ты о чем это?

— Ну, я не хочу всю жизнь быть помощником шерифа. Я хочу… ну, стать кем-нибудь.

— Например, кем?

— Ох, я не знаю. Какой смысл об этом говорить?

— Может, врачом? Мне кажется, это будет ужасно славно. Ты это имел в виду, Лу?

— Я знаю, это бредово звучит, Эми. Но…

Она рассмеялась. Хохоча, она даже головой по подушке мотала.

— Ой, Лу! Ну это ж подумать только, а? Тебе двадцать девять, т-ты и по-английски-то не говоришь толком, а… а… туда же, ха-ха-ха…

Она смеялась, пока не стала задыхаться, а у меня сигарета догорела до самых пальцев, и я этого не понял, пока не запахло обожженной кожей.

— Из-звини, миленький. Я не хотела тебя обижать, но… Ты посмеялся надо мной? Ты пошутил со своей маленькой Эми?

— Ты ж меня знаешь, — сказал я. — Весельчак Лу.

От того, как я это сказал, она понемногу успокоилась. Отвернулась от меня и вытянулась на спине, теребя пальцами одеяло. Я встал и нашел сигару, потом снова сел на кровать.

— Ты не хочешь на мне жениться, да, Лу?

— Нет, я думаю, сейчас нам не стоит.

— Ты вообще не хочешь на мне жениться.

— Такого я не говорил.

Несколько минут она молчала, но лицо говорило за нее. Я видел, как она щурится, как зло кривятся губы, и знал, о чем она думает. И почти дословно знал, что она сейчас скажет.

— Боюсь, тебе придется на мне жениться, Лу. Придется, понимаешь?

— Нет, — ответил я. — Не придется. Ты не беременна, Эми. Ты никогда ни с кем другим не ходила, а от меня ты не беременна.

— Выходит, я лгу?

— Похоже что так, — сказал я. — Ты б не могла от меня забеременеть, даже если б я захотел. Я стерилен.

— Но ты…

— Стерильный — это не импотент. У меня была вазэктомия.

— Так почему же мы всегда так… почему ты надеваешь…

Я пожал плечами:

— Чтобы не объяснять. Как бы там ни было, если вернуться к теме, — ты не беременна.

— Я вот чего не понимаю, — нахмурилась она. Ее вовсе не беспокоило, что я поймал ее на лжи. — Это сделал твой отец? Но зачем, Лу?

— А, я просто переутомился, сильно нервничал, и он подумал…

— Но это же не так! Ты никогда таким не был!

— Ну, — сказал я, — а ему казалось, что был.

— Ему казалось! Это же ужас — у нас теперь никогда не будет детей просто потому, что ему показалось! Господи, какой кошмар! Меня сейчас стошнит… Когда это случилось, Лу?

— Какая разница? — сказал я. — Да я и не помню. Давно.

Не надо было распускать язык из-за этой якобы беременности. Теперь я уже никак не мог отступиться. Она поймет, что я соврал, и подозрений будет еще больше.

Я ухмыльнулся ей и пробежался пальцами по ее животу. Сдавил ей одну грудь, затем передвинул руку повыше — так, чтобы ладонь легла ей на горло.

— В чем дело? — спросил я. — Почему хорошенькое личико так сморщилось?

Она ничего не ответила. И не улыбнулась. Она просто лежала, глядела, расчисляла меня по пунктам — и с одной стороны, недоумение охватывало ее, а с другой — отступало. Ответ прорывался к ней, и ему это не вполне удавалось. Мешал я. Ответ никак не мог обогнуть сложившийся у нее образ мягкого, дружелюбного, добродушного Лу Форда.