– Ответьте на звонок, – любезно предложил комиссар.

Я заставила себя вдохнуть и выдохнуть. Потом сунула руку в карман и достала телефон. Хорошо еще, что у меня нет дурацкой сентиментальной привычки присобачивать к контактам фотографии. На моем экране всплыли знакомые цифры клиники. Я нажала на значок приема.

– Да. – Мой голос звучал тихо и, наверное, тревожно.

– Птица, ты чего шепчешь? – спросил Андре после некоторой паузы.

– Я… мне сейчас не очень удобно говорить.

– Ты что, не дома?

– Нет.

– Интересное кино. Не очень удобно? Чем же ты занимаешься, йогой? – рассмеялся он.

– Нет, не йогой. Я тебе потом расскажу, ладно?

– Уверен, расскажешь. У тебя же нет от меня секретов, верно? – спросил Андре вроде бы в шутку, однако в его голосе явственно прозвучали металлические нотки.

– Нет конечно, – заверила я его.

– Вот и хорошо. Чем бы ты ни была занята, птица, бросай и беги переодеваться. Мы пойдем на обед, и я хочу, чтобы ты выглядела хорошо.

– А обычно я, значит, выгляжу плохо? – возмутилась я, невольно забывая, где нахожусь.

– Ого! Тигрица моя, не нужно бросаться на меня только потому, что я позволил себе обронить крупицы суровой правды. Так ты сделаешь, как я прошу? У тебя есть пара часов.

– Сделаю все, что смогу. И что дальше? Куда мне явиться в приличном виде?

– Я пришлю за тобой такси. Это место так просто не найдешь, и без меня туда попасть не удастся.

– Может быть, мне тогда и не стоит туда идти? – язвительно поддела его я.

– Обязательно стоит. Я хочу познакомить тебя кое с кем поближе.

– Опять с сотней людей? – фыркнула я, вспоминая, как Андре привел меня в свой любимый ресторанчик, где буквально выставил напоказ, желая дать понять всем и каждому, что я – его девушка. В других обстоятельствах я, возможно, даже мечтала бы о таком. Но сейчас, пожалуй, лучше будет пропустить этот обед. В конце концов, я с три короба наврала французскому комиссару и всерьез обеспокоена тем, что Андре, пусть и не убивал Сережу, ни слова не сказал мне о драке с ним.

– Птица, у меня только две минуты.

– Послушай, может, лучше в другой раз? – неуверенно спросила я.

– Такси придет через два часа. – Андре не слушал меня, он только отдавал приказы. Я хотела что-то ответить, но связь оборвалась, и я осталась стоять посреди кабинета, растерянно хлопая глазами. Третий следователь (или кто он там был) встал и вышел из комнаты. Прыщавый Жак, кажется, не обращал на меня больше никакого внимания, а Трену, напротив, смотрел с интересом.

– Русский язык звучит довольно интересно.

– Считаете? – спросила я, хмурясь.

– Похож на немецкий. Грубоват, на мой вкус. Но необычен. Вы бывали в Берлине?

– Нет. Я могу идти?

– Гхм, вы уже уходите? – спросил он, и вопрос прозвучал до невозможности нелепо. Словно я и вправду была в гостях.

– Мне пора. Дела.

– Туристические, конечно, – уточнил он.

– Конечно! – улыбнулась я до приторности сладко.

– Последний вопрос, – окликнул меня Трену, когда я уже подошла к выходу. – Этот звонок.

– Да? – я обернулась, надеясь, что стук сердца меня не выдаст.

– Это не он звонил?

– Кто – он?

– Как кто? – изумленно посмотрел на меня комиссар. – Не месье Сережа?

– Ох, нет. Не он, конечно, – покачала я головой.

– Значит, другой? У вас много приятелей в Париже, да, мадемуазель Даша?

– Это же не преследуется законом? – пожала я плечами и покинула кабинет, пока наш диалог не вышел на новый виток спирали и не зашла речь о том, какие именно русские приятели звонят мне в Париже, приглашая на обед. Впрочем, откуда этот комиссар Трену может узнать об этом? Вряд ли он знаком в Париже с кем-то, кто говорил бы по-русски.

* * *

Я вернулась домой, закрыла за собой тяжелую, старинную дверь подъезда, забежала в лифт и нажала на кнопку последнего этажа. Только теперь я заметила, как дрожат мои пальцы и побледнело лицо – словно в зеркале лифта я увидела собственное привидение.

Я ждала, когда меня накроет отложенная на время истерика. Так было однажды в Москве. Я пробегала по улице Лескова мимо двух мамаш, которые трепались на тротуаре. Одна из них стояла с коляской. Ребенок ее собеседницы отирался рядом, то цепляясь за материнские джинсы, то отбегая на опасное расстояние. Вдруг он резко сменил направление и выскочил к проезжей части так неожиданно, что я даже не успела крикнуть. Я действовала совершенно хладнокровно, когда бросилась следом за малышом и поймала его на лету, буквально выхватив из-под колес летящих «жигулей». Кажется, это был мальчик, я толком не разглядела – в таком возрасте их пол трудно определить с ходу. Мать даже не успела сообразить, что произошло, только стояла и хлопала глазами, когда я с колотящимся сердцем сунула ей ребенка и кинулась прочь.

Дома, забравшись в ванную, я не просто рыдала – выла, на чем свет стоит проклиная беспечную мамашу, а руки так и чесались съездить по ее физиономии. Я позвонила Сереже, попросив его привезти коньяк и побыть со мной. В тот вечер я выпила лишку, но стало немного легче; мы смотрели какой-то глупый ужастик про путешествие в астрал, и это меня отвлекало от тяжелых мыслей. Потом мы занялись сексом, неуклюжим, но веселым, как это часто бывает с подвыпившими людьми.

Сейчас я вернулась домой – в то место, к которому на самом деле не имею никакого отношения. Усевшись прямо на пол, я прислонилась к стене, закрыла глаза и принялась мерно раскачиваться в такт тикающим в холле старинным часам – единственному источнику шума в квартире Андре. Что же такого произошло? Меня вызывали в полицию. Нет, беспокоило не это. Андре соврал мне, он не рассказал о драке с Сережей. Почему?

Спросить его? Просто взять и припереть Андре к стенке, выложив все, как есть, и услышать от него то, что я хочу. Пусть скажет, что промолчал, чтобы не тревожить меня, что, наконец, просто забыл о драке, что ничего не знает о местонахождении Сережи и ему нравится версия месье Трену. Ведь Сережа действительно может собирать урожай где-нибудь в Нормандии, кокетничать с деревенскими девушками и пить вино – словом, залечивать нанесенные мною раны. Он вполне мог разозлиться, как черт, ведь мы были вместе целых два года, и он хотел, чтобы мы прожили вместе всю жизнь.

Но откуда вообще взялась эта видеозапись?

– Я так и подумал, что ты не станешь собираться к обеду!

– Голос возник, как гром среди ясного неба, и я застыла, ошарашенная этой неожиданной материализацией Андре посреди коридора. Я зажмурилась, надеясь, что он исчезнет, но, снова открыв глаза, увидела, что он по-прежнему здесь – стоит босыми ногами на янтарном паркете, в своей голубой врачебной форме, весь окруженный лучами солнца. Красивый, стройный молодой врач с умным лицом, сложной линией губ и слегка раздвоенным подбородком. Я могла поклясться, что дверь не открывалась. Но ведь не мог же он, в самом деле…