полечу вслед за ней. Выйду за собаку, буду вместе с ней грызть кости. Выйду замуж за коровью лепёшку, буду сидеть рядом и вдыхать её запах».

– Это ты про меня сейчас? – Джиан схватил её за шею, сжав пальцы, а Сяо Ян показалось, что мир померк, и стало темно, как в колодце.

Боль сдавила горло, сердце требовало вздоха, но генерал всё крепче сжимал её шею.

Колени подогнулись, и Сяо Ян готова была упасть, но тут генерал отпустил её, оттолкнув в сторону постели.

Сяо Ян сделала два шага, судорожно кашляя, запуталась в одеждах и чуть не упала.

– Простите, если рассердила, – сказала она.

Голос звучал хрипло, и горло казалось узким, как шёлковая нить. Но дышать уже было можно, и Сяо Ян вздохнула полной грудью.

– Какая ты стала скромница, – заметил генерал, вскинув голову и скрестив руки на груди. – Послушная, тихая… Ещё и извинилась. Растеряла по дороге всю свою гордость?

– Какая может быть гордость у женщины? – ответила Сяо Ян и посмотрела ему прямо в глаза. – Сначала она подчиняется воле отца, потом воле мужа.

– Смотрю, ты подчинилась воле отца, когда расторгла нашу помолвку! – рыкнул он, темнея лицом.

Сяо Ян не ответила, внимательно глядя на него.

Сейчас она разглядела морщинки в уголках его глаз. И небольшой шрам, пересекавший левую бровь.

– Это твой отец? – Джиан схватил её за плечи и встряхнул. – Скажи, что это отец заставил тебя!

Глаза у него так и сверкали. Злостью, ненавистью, горечью и… безумием. Совершенно безумный генерал. Сколько же ещё безумств он может натворить…

– Это было моё решение, – сказала Сяо Ян всё так же спокойно.

Без сожалений, без извинений. Просто спокойно.

Железные пальцы сдавили плечи, и она поняла, что завтра и на плечах останутся синяки, не только на шее. Впрочем, одним синяком больше, одним меньше…

Джиан стиснул губы, скрипнул зубами, словно боролся с собой, а потом с усилием, превозмогая себя, сказал:

– Столько лет хотел узнать… Спросить тебя об этом – почему?

– Что вы хотите услышать, генерал? Вам известно, что дети наложниц не особенно любимы в этом мире. Вы и сами прочувствовали это с детства.

– От других я ждал этого. И отношение других мне было безразлично. Но ты… Сяо Ян! Ты ведь говорила, что для тебя неважно, что я – сын наложницы. Говорила, что человек не зависит от происхождения. Неужели, тебе так хотелось стать императрицей, что ты забыла про клятву? Ты же всегда говорила, что деньги и власть – это суета, кровь и подлость. И тебе не хотелось быть в них замаранной.

– Это были слова юной, наивной девушки, – ответила Сяо Ян, чуть поведя плечами, чтобы он её отпустил.

И он отпустил. Разжал пальцы, уронил руки.

– Вы сами понимаете, – продолжала она, – что без денег и власти мы никто. И тот, кто богаче и сильнее, с удовольствием растопчет нашу жизнь.

– На меня намекаешь? – он взглянул исподлобья. – Ты первая нанесла удар по моей семье. Из-за тебя мой отец принял яд, мой брат потерял уважение и положение в обществе…

– Главное, что у вас всё хорошо, генерал Дэшэн. Ведь именно об этом вы мечтали с самого детства – о славе. Чтобы произнося ваше имя, каждый вздрагивал со страхом и благоговением. Вы своего добились. Вас все боятся и почитают. Даже невесту со свадьбы увели, и никто не посмел вас остановить. Только почему-то вы не выглядите счастливым.

– Счастливым? – в его взгляде опять зажглось безумие. – Какой ценой мне это всё досталось, ты знаешь? Хотя бы представляешь, что я пережил, когда отец наложил на себя руки? Да, он не слишком любил меня при жизни. Но смертью искупил всё. И теперь я в долгу перед ним, перед его добротой. Я благодарен ему за его последний подарок и отомщу за его смерть, так и знай. А на войне? Там, на поле битвы, я думал, что меня убьют тысячу раз.

– Мне жаль. Но не я развязала эту войну.

– Говоришь про счастье… – он будто не услышал её. – Моё счастье было в тебе. Только в тебе. Но ты лишила меня счастья. Ты убила моё счастье вот этими губами, – он коснулся алых женских губ и сразу отдёрнул руку, будто обжегся. – Убила вернее, чем если бы ударила кинжалом. Кинжал ранит тело, а слова бьют прямо сердце. В сердце – это всегда больнее. Это почти всегда – насмерть. Я думал, что меня убьют в бою, что умру от голода или ран, но небеса сохранили мне жизнь, хотя я потерял много товарищей. Почти всех потерял. Но я выжил. И значит, небеса на моей стороне, Сяо Ян. Слышишь? Они тоже хотят справедливости.

Она коротко вздохнула и покачала головой:

– Вряд ли небеса хотели, чтобы из мести, пусть даже справедливой, вы нарушали законы. Подумайте, что вы натворили сегодня. Вы оскорбили две семьи прямо и ещё две семьи – косвенно. Потому что моя мать была из рода Ли, а госпожа Чен из рода Фэн, и теперь вы настроили против Лэй сразу четыре дома.

– С каких пор тебя заботит чьё-то мнение?

– Люди начнут говорить нехорошее. Что вы забрал меня без приданого, а это значит, я всего лишь наложница…

– Захочу – и будешь просто служанкой! – крикнул он ей в лицо.

Сяо Ян опустила ресницы, умолкая.

– Не смей отводить взгляд, когда я говорю с тобой! – он шагнул к ней, схватил за волосы, заставляя поднять голову и посмотреть ему в лицо.

Сяо Ян посмотрела.

Красив. Силён. Высокий, как тополь. И широкоплечий. Война делает из мальчиков мужчин. Если не убивает.

Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, а потом взгляд Джиана потемнел.

– Раздевайся, – велел он низким, хриплым, совсем незнакомым голосом, и снова толкнул её к кровати.

На этот раз Сяо Ян не удержалась на ногах и тяжело села на жёсткую постель.

В доме советника Чена уже стояла кровать, приготовленная для новобрачных. С тремя перинами, с шёлковым одеялом. На кровати в доме Лэй лежала одна циновка, а одеяло было тонким, шерстяным.

– Ну? – повторил Джиан с угрозой.

Сяо Ян потянула вязки пояса. Узелок был тугой, она с трудом смогла ослабить его.

– Время тянешь?!