все утихло, а снег лег чистым покровом на место шабаша. — Слезай давай с серого, чай попьем, поболтаем.

Ольга махнула рукой, и морок спал с нее, с отца, а заодно и с неказистого трона, обнажив двух улыбчивых старцев и уютную избушку на кабаньих ножках, весело поскакавшую к нам поближе.

Сенька дернулся было назад, а Стешка выпустила коготки мне в шею, но когда оба завидели в окошке черного котяру с книгой и в пенсне, почему-то расслабились, встали на задние лапы, пригладили шерсть и чинно под руку побрели к двери.

— Как тебе наш карнавал, Снежка, ты же ни разу его не видела? — спросил Чернобог, по-отечески обняв меня за плечи и провожая в избу. Разумеется, я снова не могла вымолвить ни слова, как одуревшая озираясь вокруг и недоуменно пялясь на родителей.

Всё-таки мне ужасно повезло с этими юмористами!

Время новых героев

— Мам, но я так и не поняла, куда ты дела дедушку? — спросила я Ольгу после пары часов чаепития и душевных разговоров за жизнь. Нет, теперь ее хотелось называть не иначе как Прекраса.

— Почему именно я, Снегурочка? Нет, мы, конечно, повздорили, потому что Чернобог не годился ему в зятья, но то когда было… Погоди, дочка, я сейчас яблочко достану, все сама и увидишь.

Прекраса достала из комода большое серебряное блюдо и золотое яблочко, положила на стол и начала приговаривать нараспев: "Катись, катись яблочко золотое да по блюдечку да серебряному; яви, яблочко, луга заливные, горы высокие, моря буйные да леса дремучие, села далекие да города близкие; обернись, яблочко, вокруг света белого, загляни, яблочко, да в уголки темные, отыщи, яблочко, Мороза Ивановича".

В такт заклинанию матушки яблочко на блюде закружилось по спирали, вспыхнула серебряная гладь теплым светом, понеслись перед глазами родные суровые пейзажи. В какой-то момент яблочко остановилось, и я увидела сначала старую кирпичную девятиэтажку, а потом и двухкомнатную квартиру внутри.

Дедушка в красных спортивных штанах и белой майке, чисто выбритый и коротко остриженный, собирал конструктор с Асиными внуками. На новогодние праздники у ее старшей дочери собрались вместе три семьи, и ребятишки от мала до велика налипли на старика, наперебой рассказывая ему что-то жутко важное и интересное, периодически покрикивая друг на друга в духе: "Эй, сейчас я говорю, что ты лезешь? Деда, он мне сказать не дает!"

Старик ухмылялся, трепал мальчишек и девчат по головам, по очереди брал их на руки и давал проказникам задания отыскать ту или иную деталь, пока женщины хлопотали на кухне, а отцы сидели рядом на диване, обсуждая что-то свое.

Башня из конструктора стала уже почти метровой, а они все строили и строили, и никому в голову не приходило задаться вопросом, почему конструктор никак не кончался.

Яблочко снова сделало несколько кругов по блюду, и волшебство перенесло нас на год назад, в ледяную избу на пригорке перед лесом.

"Ну разве ж так можно, Мороз?! Ты думай, что творишь-то!" — бушевала Метелица. — "Долго ль до беды так? Кто за тебя останется? Кто Ольку приструнит?" — "Отстань, старая! Снегурочка, чай, уже взрослая, справится. Устал я, понимаешь? Хватит. Ко внучатам хочу, я там всяко полезнее, чем в мире. Нонче ж как: каждый своим умом живет и сам знает, как праздновать, что делать, где подарки брать. У них же вместо чуда психотерапевты и коучи, вместо надежды мотивация, счастье покупают, любовь строят и всякой другой чертовщиной маются. Не нужен я им больше".

Метелица была ни жива ни мертва. Рассерженный Мороз Иванович хлопнул дверью и отправился в свой последний новогодний дозор, провоцируя непогоду. Да, помню-помню, сколько снега в прошлом году намело, машину еле отмораживала и откапывала.

Через минуту старушка опомнилась, заохала, засуетилась и выпорхнула из хаты следом прямо в домашней одежде. А дедушка после довольно короткого дозора отпустил белых своих коней на волю и заперся в съемной однушке где-то в Подмосковье. Выбрился, переоделся, пустил на снегопад свой посох и мешок, упрятал в шкаф полушубок, рукавицы и шапку и с первыми электричками отправился по гостям.

Я поняла, почему сама за целый год ни разу не смогла найти своих родных. Так вышло, что интуитивно меня несло туда же, где гостил дедушка, а он, не желая быть обнаруженным, закрывался большим колпаком морока. Жил он очень просто, принимали его всегда ласково, хотя никто и не мог вспомнить, откуда у них взялся такой милый родственник.

— Ох, все понятно теперь. — Блюдо вспыхнуло в последний раз и потускнело. — Мама, папа, а что с лесом? Может, хватит уже вражды и пора его разморозить, а нашим вернуться на свои поляны?

Прекраса и Чернобог виновато потупились и вздохнули:

— Да, глупо как-то вышло, но не мы войну начали, Снежа. Ладно, что было, то прошло, теперь тебе вместо Мороза хозяйничать.

За окном забрезжил рассвет, а мы взялись за руки, вливая силу в новое заклинание:

— Славься, Солнце-Коляда, разгуляйся, светлый день! Новый на руинах старых мир рождается сей час! Не враждуют же отныне в царстве Нави существа! Дружба, труд, весна, жвачка! Место каждому свое!

Честно говоря, я сильно устала, и в голову не то, что рифмы, вообще путного ничего не лезло. Трескучий холод на улице не схлынул — январь все-таки, всему свое время. Но лес ожил и стал наполняться звуками — заклинание подействовало.

Я обняла родителей и отправилась с Сенькой и Стешей в обратный путь. Горыныч встречал меня у калитки, которая теперь была абсолютно бесполезной. Я разрешила ему поразвлечься, и он с видимым удовольствием сжег границу с лесом, а та исчезала шикарным фейерверком, треща и искрясь.

На околице уже толпились оживленные боги: Макошь наверняка им давно все рассказала, если вообще не организовала прямую трансляцию с места событий. Я помахала им рукой и побежала домой.

Ворвавшись внутрь, я обнаружила престранную сценку. Хотя чего странного в том, что моя Ася даже девчонкой умеет лихо руководить здоровенными мужиками, в чем-то перед ней оправдывавшимися?

— Привет! А вот и я! Как же я рада вас всех видеть!

— Снежка! Спасай!

— Мама, ты чего так долго?

— Здрасти, неужели разобрались?

— Ага! Ребята, здорово, что вы заглянули! У меня для всех вас есть интересные новости!..