Бет не знала.

– Расслабься. Я всего лишь немножко поглажу кое-где. Будет приятно, если не станешь ерепениться.

Бет повернула голову к двери в коридор – та была закрыта, а из-под створки, как всегда, пробивался свет. Из коридора доносились приглушенные голоса – у стола опять шла беседа.

Ладонь Джолин поползла вниз. Бет качнула головой:

– Не надо…

– Тихо, – шепнула Джолин. Ладонь сползла еще ниже, один палец задвигался.

Больно не было, но что-то в глубине души Бет противилось происходящему. Все ее тело покрылось испариной.

– Гадство, – сказала Джолин, – хорошо тебе небось, а? – Она наклонилась ближе, взяла запястье Бет свободной рукой и потянула к себе. – Ты меня тоже погладь.

Она просунула безвольную ладонь Бет себе под ночную рубашку – пальцы коснулись теплого и влажного.

– Давай, нажми слегка, – потребовала Джолин.

Настойчивость в ее шепоте испугала Бет. Она послушалась и сильнее прижала руку.

– Да, детка, – прошептала Джолин. – Теперь подвигай туда-сюда. Вот так.

Она снова задвигала пальцем. Это было ужасно. Бет несколько раз потерла Джолин между ног, очень стараясь сосредоточиться на том, что делает. У нее на лбу выступил пот, свободная рука вцепилась в простыню, скомкав ткань изо всех сил.

Лицо Джолин приблизилось к ее лицу, ладонь легла ей на грудь.

– Быстрее, – выдохнула Джолин. – Быстрее.

– Нет! – выпалила перепуганная Бет. – Нет, я не хочу. – И отдернула руку.

– Сука! – так же громко сказала Джолин.

В коридоре прозвучали шаги, дверь открылась, и в спальню хлынул свет. На пороге возникла незнакомая Бет ночная няня. Она простояла там целую минуту – все было тихо, Джолин исчезла. Бет не осмелилась пошевелиться, чтобы посмотреть, вернулась ли та в свою кровать. Наконец женщина ушла. Бет повернула голову и увидела очертания тела Джолин, которая лежала на своей постели. В футляре для зубной щетки остались три пилюли – Бет проглотила их все сразу, откинулась на спину и стала ждать, когда изо рта исчезнет горький привкус.

На следующее утро в столовой она чувствовала себя разбитой из-за бессонницы.

– Ты самая уродливая белая девчонка в мире, – сообщила ей Джолин театральным шепотом в очереди за миской с кашей. – У тебя уродливый нос, уродливое лицо, а кожа как наждачная бумага. Ты нищебродский гадский сучий крекер[5]. – С этими словами Джолин, гордо вскинув голову, устремилась к очереди за омлетом.

Бет ничего не сказала. Она знала, что Джолин права.

* * *

Конь, слон, пешка. На доске бушевали такие могучие стихии, что она трещала по швам. И тут – бац! – в дело вступил ферзь. Ладьи в низу доски поначалу попали под удар, но были к этому готовы – организовали натиск и с одного хода разрядили обстановку. Шел урок естествознания. Мисс Хэдли говорила о магнитах, о «силовых линиях», и Бет, почти задремавшая от скуки, вдруг встрепенулась. Силовые линии! Слоны – на диагоналях, ладьи – на горизонталях.

Парты в классе могут стать полями шахматной доски. Если рыжего мальчишку по имени Ральф превратить в коня, можно подхватить его и перенести на две парты вперед, на одну вбок и посадить на пустой стул рядом с Дениз. Тогда Бертран окажется под шахом – он сидит в первом ряду и будет королем. Бет заулыбалась, обдумывая эту идею. Они с Джолин уже неделю не разговаривали, но Бет не позволяла себе расстраиваться из-за этого. Ей почти девять лет, ни в какой Джолин она не нуждается. И не важно, какие чувства возникают у нее по этому поводу. Ей не нужна Джолин.

* * *

– Вот, – сказал мистер Шейбел и протянул коричневый пакет.

Был воскресный полдень. Бет заглянула в пакет – там лежала тяжелая книга в переплете с названием «Современные шахматные дебюты».

Девочка недоверчиво пролистала страницы – на них были длинные вертикальные колонки с шахматными нотациями, изредка встречались диаграммы с фигурами на досках и заголовки вроде «Дебют ферзевых пешек» или «Индийская защита». Она подняла взгляд.

Уборщик хмуро смотрел на нее.

– Для тебя это то, что надо, – сказал он. – Книга расскажет, что ты хочешь узнать.

Бет промолчала. Она села на ящик из-под бутылок с молоком перед шахматной доской, аккуратно положила книгу на колени и ждала начала партии.

* * *

Уроки английского были самыми скучными – вялый голос мистера Эсперо и поэты с именами вроде Джон Гринлиф Уиттьер или Уильям Каллен Брайант навевали тоску. «Пока небес гряда озарена закатом, уйдешь ты в даль по холодеющей росе…» Эту замшелую чепуху мистер Эсперо декламировал, тщательно выговаривая каждое слово.

Когда он читал вслух, Бет открывала под партой «Современные шахматные дебюты». Каждый из дебютных вариантов она усваивала полностью и сразу, разыгрывая их в голове. На третий день обозначения в записях шахматных ходов – P-K4, N-KB3 и так далее – уже мгновенно превращались в ее проворном уме в реальные фигуры на реальных полях, и она без труда воспроизводила эти ходы в своем воображении, не нуждаясь в том, чтобы смотреть на доску. Сидела в синей шерстяной плиссированной юбке приюта «Метуэн-Хоум», положив на колени «Современные шахматные дебюты», и пока мистер Эсперо бубнил о духовном подъеме, который дарит нам великая поэзия, или заунывно читал во весь голос что-нибудь вроде «С тем, кто понять умел язык природы, / И в чьей груди таится к ней любовь, / Ведет она всегда живые речи…» – перед ее полуприкрытыми глазами шахматные фигуры со стуком становились на позиции. В конце книги некоторые классические партии были приведены целиком – до сдачи одного из игроков на двадцать седьмом ходу, а иные продолжались и до сорокового, – и она научилась, как провести фигуры через все акты этого балета. Порой у нее перехватывало дыхание от изящной схемы атаки, от смелой жертвы или от сдержанного баланса сил в каком-нибудь положении на доске. И всегда ее мозг работал на победу или на возможность победы.

«Коль весел он – на радости его / Найдется в ней сочувственная радость…»[6] – читал мистер Эсперо, а Бет благоговейно любовалась геометрическим рококо, следила за танцем шахматных фигур, который развивался в ее сознании, захваченная, восхищенная, поглощенная великими композициями, мало-помалу открывавшимися ее душе, и душа ее открывалась перед ними.

* * *

– Крекер! – прошипела Джолин, когда они выходили из класса после урока истории.

– Ниггер, – прошипела Бет в ответ.

Джолин обернулась и вытаращилась на нее во все глаза.