А тут всего один самоуверенный, очаровательный плейбой. Она расправится с ним с закрытыми глазами. Но в этом заключалась проблема: если она закроет глаза, она сможет увидеть, как расправляется с ним… совсем не профессионально.

Как она могла чувствовать влечение к этому человеку? Он раздражал ее, дразнил и выводил из себя. И она до сих пор не понимала, зачем он здесь: вернулся в Мельбурн, чтобы сделать одолжение своему деду, хотя большую часть жизни даже не вспоминал о его существовании. Почему горячий плейбой вдруг захотел выполнять временную работу в музыкальной индустрии?

Если, конечно, дедушка не хотел, чтобы он возглавил бизнес…

Она в ужасе раскрыла глаза. Не может быть.

Гектор был на высоте, в свои семьдесят он был здоров и не собирался уходить на покой. Энергичный, мудрый бизнесмен с мозгами и моральными принципами. Гектор мог управлять музыкальной индустрией в Австралии еще лет десять. Но как только эта мысль появилась в ее голове, она плотно засела там и не собиралась уходить.

Лука Петрелли в качестве ее босса? Она скорее станет работать на прославленного Шторма Ворса, самого старого и самого капризного рокера Австралии, который менял личных ассистентов так же часто, как и подруг.

Она должна выяснить, почему Лука на самом деле сюда приехал. Сейчас.

Чарли распахнула дверь своей спальни и вошла в гостиную, готовясь наброситься на Луку. И замерла, увидев еду, которую он разложил на кофейном столике.

Пока она злилась в своей комнате, он обошел магазины и купил роскошный ужин из нескольких видов сыров, холодных мясных закусок и овощей на гриле, от которых у нее потекли слюнки. В животе заурчало, когда она вдохнула запах чесночного турецкого хлеба и оливок с чили, и она поняла, что не ела уже очень давно. Чарли не смогла устоять и плюхнулась на один из диванов, как раз когда Лука выходил из своей комнаты. Она могла поклясться, что при виде его слюни потекли сильнее, чем при виде ужина.

Он переоделся в шорты, которые открывали длинные мускулистые ноги, и белую футболку, подчеркивавшую его загар.

Чарли могла думать только о своем голоде. И он никак не был связан с едой.

— Собираешься на пробежку?

Он улыбнулся:

— Да, подумал, что оставлю тебя поесть в тишине.

Она проглотила свое разочарование. Может, это к лучшему. Она быстрее справится с ним на сытый желудок.

— Хорошо.

Лука подошел к ней, и она затаила дыхание, когда он присел перед ней на корточки, касаясь плечом ее бедра.

— Если только ты не хочешь, чтобы я остался.

Ей следовало оттолкнуть его, но вместо этого она кивнула.

— Здесь много еды, нельзя позволить ей пропасть.

Она заерзала на диване, когда он понимающе улыбнулся. Он знал, что означает ее уступка: она хотела, чтобы он разделил с ней еду, потому что он ей нравится. Так же как его споры и флирт, которые заставляли ее почувствовать себя живой.

Волосы упали на ее лицо и закрыли покрасневшие щеки. Чарли схватила тарелку и наполнила ее оливками, салями, сыром бри и турецким хлебом.

— Спасибо. Все выглядит просто великолепно.

— Пожалуйста. — Он опустился на стул рядом с ней, намазал хумус на хлеб, положил сверху сушеные помидоры, жареные баклажаны и запеченный стручковый перец.

— Бэрил с ресепшн подсказала мне, где найти подходящую еду.

— Спорим, ты улыбнулся, и она тут же растаяла.

Лука пожал плечами:

— Жаль, что легендарное очарование, которое ты мне приписываешь, на тебя не распространяется.

Но оно распространялось. Чарли познакомилась с ним всего несколько часов назад, но уже чувствовала себя удивительно комфортно, сидя рядом с ним и разделяя импровизированный домашний пикник. Она нелегко доверялась людям и никогда не подпускала кого-то близко, поэтому ее приглашение говорило очень о многом.

— У меня иммунитет, — сказала она, отправляя несколько оливок в рот, и едва не подавилась, когда он погладил ее по колену.

— Все так говорят.

— Готова поспорить.

Ее кривая улыбка заставила его рассмеяться, и вскоре она присоединилась к нему, лишаясь части своего враждебного отношения. Не секрет, что этот парень — всемирно известный плейбой. Он никогда не скрывал того, кто он есть. Жаль, что она не могла сказать того же о себе.

— Что мы здесь делаем?

— Я думал, это очевидно. — В уголках его глаз появились очаровательные морщинки, когда он лукаво подмигнул ей. — У меня ужин с красивой женщиной.

Она фыркнула:

— Почему ты в Мельбурне в этом туре?

Улыбка исчезла с его лица, и она продолжила:

— Почему ты помогаешь Гектору, хотя не виделся с ним десять лет?

— Это тебя не касается.

Если он полагал, что его холодный, сдержанный тон заставит ее замолчать, то он ошибался.

— Вообще-то касается. Гектор — мой друг и босс, и я не хочу, чтобы кто-то воспользовался им.

— Забавно, я подумал так о тебе.

— Гектор — мой наставник. Он дал мне шанс, когда я искала работу, будучи еще подростком. — А еще она искала дом и жизнь не на улице, где ей пришлось провести две ужасные недели, которые преследовали ее несколько лет. Но Луки это не касалось. — Я уважаю его больше, чем кто бы то ни было, и никогда не стану пользоваться им.

Он угрожающе посмотрел на нее:

— И ты думаешь, что я стану?

Она пожала плечами:

— Я не знаю, учитывая, что ты не навещал своего дедушку ни разу за все те годы, что я его знаю.

В его глазах промелькнуло нечто похожее на сожаление.

— Ты не собираешься сдаваться?

— Нет.

Он потрепал свои волосы, завитки окутывали его пальцы, как карамельные пружинки, и ей захотелось потрогать их.

— Он позвонил мне, сказал, что у него затруднения, и вот я здесь. Удовлетворена?

Отнюдь. Его банальный ответ был предназначен скрыть правду: она понимала это по его напряженным плечам, по неестественной улыбке. У него были другие причины приехать сюда, и если он вынашивает какой-то гнусный план… Гектор был для нее больше, чем друг и босс. Он дал шанс бездомному ребенку, которого остальные не одаривали даже взглядом. Он увидел, что скрывается за ее ужасным характером, несговорчивостью и злобой, и открыл для нее свой дом, свое сердце и свою жизнь. Он доверился ей, и она никогда не подведет его, поэтому мысль, что он не рассказал ей о…

— Что случилось?

Чарли не могла признаться, что не верит ни единому его слову, поэтому проговорила первое, что пришло ей в голову:

— Изжога. — И потерла грудь, чтобы добавить правдоподобности.