Ко мне вышли Гарик и Красноносый. Общими усилиями нам удалось переместить мое тело с земли на скамейку за трактиром. Красноносый повздыхал о поломанной мебели, потрепал меня по плечу и ушел наводить порядок в разгромленном помещении. Гарик остался сидеть рядом, одной рукой творя надо мной лечебные пассы, а другой прикладывая чем-то смоченный платок к своему подбитому глазу.

Скоро мне стало настолько лучше, что я нашел силы спросить:

– А тебя-то за что?

– Тебе виднее, – сказал Гарик. – Это столом.

– Ага, – сказал я. – О как… Извини.

Я осторожно ощупал голову. Голова была цела.

– Давай я волосы на твоей плеши выращу, – предложил Гарик.

– Далась вам моя плешь, – проворчал я, – оставьте мою плешь в покое.

– Да мне-то все равно, меня Елена просила.

– Меня тоже просила. Перебьется.

Мы посидели молча. Было еще совсем светло, но на небо уже выползла бледная круглая луна. Начался предзакатный ветер, и в темнеющем перед нами лесу зашевелились сумрачные тени. В заведении Красноносого зажглись светильники. Светильников со скамейки видно не было, но их мягкие блики играли на синих окнах трактира. Ранняя ночная бабочка бестолково билась в стекло рядом с распахнутой форточкой. Гарик спрятал платок, достал флейту, но играть не стал.

– Что будешь делать? – спросил он.

– Не знаю. То же, что и раньше. Что тут можно сделать?

– Ага, и будет то же, что и сейчас, – хмыкнул Гарик. – Не навоевался еще?

– Никогда не был силен в кулачных разборках!

– А в магических – силен?

– Не знаю, – признался я, – не пробовал.

– Ты меня извини, конечно, но все это детский лепет, – вздохнул Гарик. – Если ты пошлешь Росомахе вызов, то Верховный законопатит тебя в Ямы – он давно ищет повод. Победить же в поединке с богом войны у тебя нет ни одного шанса.

– Это мы еще поглядим…

– Хочешь помочь Галпу выиграть пари?

– Чихал я и на него, и на его пари.

– Хорошо, допустим, будет поединок и ты одолеешь. Тогда тебе придется Ларса убить. Ты умеешь убивать?

– Зачем сразу убивать? – возразил я. – Уж как-нибудь без этого обойдусь. Всю жизнь обходился и начинать не намерен. Выкручусь как-нибудь.

– Закон Одного, – терпеливо сказал Гарик. – В случае божественного поединка выживает только…

– Да знаю, знаю! – перебил я раздраженно.

– И все, посмевшие вмешаться в ход поединка, обречены на гибель, равно как и один из поединщиков, – упрямо закончил Гарик. – А если знаешь, так и не говори глупостей! Раньше для тебя законы мироздания другими были!

– Я другого не знаю. Кто он такой, этот Один, чтобы мне свои измышления навязывать?

– Отец богов, – веско сказал Гарик. – И не измышления это, а закон. И этот закон работает. Всегда. Думаешь, ты тут один такой белый и пушистый? И попушистее были, а ничего, как миленькие на поединках убивали! А если не своими руками, так приключалась досадная случайность с летальным исходом…

– Я тоже бог, – напомнил я. – И жить намерен по собственным законам. Так что посоветуй своему Одному…

– Ну, пока ты еще не совсем бог, – поспешно сказал Гарик, оглядываясь с опаской, и переоднился. – Я имею в виду, официально…

– Не в бумажке дело, – сказал я.

– Не в бумажке, – согласился Гарик. – Но бумажка сильно упрощает жизнь.

– Это точно, – проворчал я. – Например, вернуться на Землю, как ты советуешь, я не смогу, даже если захочу.

– Демон меня усынови, – выругался Гарик, – все время забываю, что ты новичок!

– Ну, не все время, – утешил я. – Когда не надо, ты об этом не переставая талдычишь.

Гарик виновато улыбнулся.

– А ты научил бы меня, – сказал я с напускным равнодушием.

– Ты же знаешь порядок, – вздохнул Гарик. – Путешествовать между мирами учат только после обряда посвящения. Да и то, если комиссия сочтет нужным…

– Я вообще не уверен, что меня в боги посвятят, – сказал я. – Диплом уже месяц как готов.

– Если сразу не посвятили, то теперь-то – тем более… У тебя сколько порицаний за этот месяц?

– Три общегильдийских. Я же говорил. И одно лично от Верховного, с занесением куда-то там.

– На скрижали истории, – сказал Гарик. – Нет, Бьорн, не проси, я клятву давал. Ты вот что… Попробуй через врата уйти.

– Здравствуйте, – усмехнулся я, – так их же дракон охраняет! Он же меня сожрет и не заметит!

– Может, с драконом ты и договоришься. – Гарик опустил глаза.

– Куда там… Я даже с богами договориться не могу.

– Не со всеми же, – обиделся Гарик. – Ну и потом, не можешь договориться с богами, попробуй договориться с драконами. Старая истина.

– Какие они хоть, драконы эти? А то я про них не знаю ничего толком, одни легенды земные…

– Драконы – разные. От нынешнего, говорят, воняет непереносимо… Вот приходи завтра на сбор ополчения, – оживился Гарик, – я попрошу Учителя лекцию про драконов прочитать.

– Нет уж, – улыбнулся я, – туда ты меня не заманишь, хитрюга.

– Ну, тогда сам узнавай! – рассердился Гарик.

Я пожал плечами – сам так сам, библиотека на Небесах роскошнейшая.

– Вот, держи, – буркнул, смягчаясь, Гарик, снял с шеи амулет, корень священного растения Ишгаш, и протянул мне. – Если вдруг окажешься на Земле и надумаешь вернуться – просто съешь это, и снова будешь на Небесах. Но только обещай мне одну вещь.

– Какую? – Я не торопился брать предложенный амулет. – Я привык свои обещания выполнять.

– Если тебе предложат самому стать драконом, – Гарик строго взглянул мне в глаза, – откажись!

– В каком смысле? – опешил я.

– В прямом. Драконами, знаешь ли, редко рождаются. Драконами становятся… Дракониха-то всего одна, не справляется.

– Спасибо, – сказал я, беря корень и просовывая голову в цепочку амулета. – Уши мешают. Драконом становиться не собираюсь, но обещать ничего не буду.

– Скотина, – беззлобно сказал Гарик.

– Какой есть… Ладно, мне пора.

– Тебя проводить?

– Уж как-нибудь сам провожусь. – Я пожал Гарику руку и направился в сторону леса. – Где-то здесь тропинка должна быть…

– Завтра увидимся! – крикнул мне вслед оставшийся сидеть на скамейке Гарик.

Не оборачиваясь, я помахал рукой и продолжил шагать, прокручивая в уме последние неприятности. Мокрая от Джемова эля жилетка неприятно липла к животу; болел ушибленный бок, гудела голова, и меня до сих пор трясло от переизбытка адреналина. Когда я дрался последний раз? То ли в пятом, то ли в шестом классе. Лет тридцать назад…