Был у нас в роте один ушастый чувачок. Бывший кадет или суворовец, он с самого начала очень быстро и точно исполнял приказы, громко, четко и главное вовремя кричал ЕСТЬ и ТАК ТОЧНО, знал все звания, умел подшиваться и разбирать-собирать автомат. В общем, парень прошаренный. Его, собственно говоря, каптёром и назначили.

Контрактники гоняли этого чувачка по разным надобностям типа подай-принеси, заставляли чистить сапоги и вообще всячески заёбывали. За свои услуги он получал сникерсы, сигареты и другие ништяки.

Короче, история. Дело уже было после отбоя, чувачок этот отвернулся к стене и спал. И тут одному офицеру понадобилось что-то взять в каптерке. Он молча зашел в казарму, тихо подошел к койке и начал трясти его за плечо. Каптёр, изрядно заёбанный за день не открывая глаз начинает орать, мол пошли нахуй, пидоры, дайте поспать. Офицер постоял пару секунд и также, абсолютно молча, взял чувачка за ноги и отшвырнул с койки на пару метров. Парень вскочил, начал извиняться и оправдываться, его даже особо не наказали. Ну а мы поржали, конечно.

В один из дней к нам приезжали священники, предлагали причаститься и исповедаться. Можно было даже пройти крещение, если ещё не крещён. Многие соглашались.

Я рьяным христианином никогда не был, но на исповедь всё же решил сходить. Состояние психологическое в учебке было пиздец тяжёлым, в такие моменты очень важно во что-то верить. Никаких особых грехов я за собой не знал, но после разговора со священником полегчало. Мне дали крестик, который я потом какое-то время носил.

На исповеди, кстати, я ни до, ни после этого случая, ни разу не был.

Кто-то решит, что эта история годится скорее для канала про летний лагерь, но я хочу напомнить, что срочники — это те ещё распиздяи, а когда толпа молодых распиздяев оказывается заперта в одном месте, могут происходить всякие глупости.

После отбоя мы устраивали пердёжные перестрелки. Представьте, учебная рота, в ней 7–8 взводов. Это человек 200. Звучит отбой, напротив нас раздается пердёж. Наши бойцы начинают отвечать, завязывается артиллерийская дуэль. Пердят все на свой лад, с разной тональностью и интенсивностью.

Я так не умел, поэтому выступал в роли наблюдателя, т. е. прислушивался и ржал вместе со всеми. Смеха в эти моменты вообще было очень много, мы искренне радовались и поддерживали своих. Я до армии даже подумать не мог, что так много людей умеет специально пердеть, при этом так громко.

Был у нас в учебке один редкий долбоёб, я уже упоминал про него, когда рассказывал про распределительный пункт и про сигареты. Настало время написать о нём отдельно.

Реального имени я на всякий случай называть не буду, пускай для удобства будет Васей. Так вот. На гражданке Вася был библиотекарем. Как его занесло в армию, а тем более в Президентский полк, я вообще хуй знает. Но могу сказать одно — с войсками ему повезло. В обычной армии его бы просто уничтожили. Вася не умел делать вообще ничего и косячил буквально на каждом шагу. Например, не мог маршировать, просто не попадал в шаг, и всё.

Постоянно всё терял. Мало того, мог прямо к офицеру подойти и заявить: «Я бушлат потерял, что мне делать?» Он реально не понимал, что в армии нет такого понятия «потерял». Есть понятие «проебал», и если ты что-то пребал, то должен это найти, иначе получишь пизды.

Потерянные вещи он мог искать час, находились они обычно где-нибудь под кроватью. Садистов у нас не было, поэтому над ним практически не издевались. Могли что-нибудь спрятать, но редко.

В итоге он чуть не уничтожил сам себя.

За то, что Вася постоянно проёбывался, пизды получали все. Что-то ему объяснять и учить было абсолютно бесполезно, приходилось тупо помогать, а точнее — делать за него.

Например, он не мог самостоятельно подшиться, я уже всё сделал, а он сидит и пытается нитку в иголку продеть. Приходилось подшивать его каждый вечер. Это проще и быстрее, чем отжиматься четыре часа вместо отбоя, пока он справляется самостоятельно. Плюс у Васи поначалу было много сигарет, которыми он с нами за эту помощь делился.

Ну и самый пиздецовый момент… Вася не умел заматывать портянки. От слова совсем; научить мы его тоже не смогли. Логично, что через неделю его ноги превратились в кровавое месиво. Однако он молчал.

Мы, разумеется, сообщили руководству, когда поняли, что ситуация херова. Но было поздно. Вася успел босиком прогуляться в туалет, и у него началось заражение. Его залечили, но если бы не мы, то пизда бы Васе пришла.

В итоге в Кремль он из учебки, конечно же, не поехал. Отправили его хрен знает куда — мол, сиди-служи, лишь бы дослужил. Я потом слышал, что весь год он косячил, но уже не так жёстко, и в итоге нормально дембельнулся. Теперь, небось, ходит-выёбывается перед девчонками, что в президентском полку служил.

Приближалась присяга, и мы к ней усиленно готовились. Учились показательно маршировать, зубрили сам текст присяги (там четыре строчки, но для многих и это было проблемой).

Есть такой армейский закон: перед тем, как принять присягу, солдат обязан хотя бы раз пострелять из боевого оружия. Брать в руки огнестрельное оружие в первый раз очень волнительно. Все, разумеется, думают, что это как в Counter Strike — взял калаш, целишься, стреляешь и попадаешь в цель. И каждый мнит себя крутым снайпером.

Как это происходит на самом деле: все ложатся на пузо, звучит команда «ОГОНЬ!». Первые пару секунд все ссут, потом самый смелый нажимает спусковой крючок — и тут уже подключаются все остальные. Поднимается дикий грохот, такой, что ты уже ничего не понимаешь, просто закрываешь глаза и стреляешь сколько приказано раз. И так делают все, первые стрельбы — это шок, никто не готов к такому адскому шуму. Попробуйте пострелять из огнестрела без наушников, вы очень удивитесь.

Смотреть присягу приезжают родные и друзья, так что этот день мы все ждали, предвкушение было просто дикое.

Наступил день присяги. Мы все дико волновались, ждали приезда родных, повторяли текст клятвы. Непосредственно перед присягой выступал наш полковой спецназ — ломали лбами кирпичи, обезвреживали друг друга, и так далее; думаю, все хоть раз такое видели.

Потом мы выходили по очереди, клялись в верности Родине. Незадолго до своего выхода в толпе зрителей я нашёл своих. Сразу улыбка до ушей, ноги подкашиваются, чуть не начал подпрыгивать и махать им, хотя это строго запрещено. Так что когда к присяге вызвали меня, изобразить серьезные суровые щи мне было очень непросто. Но я справился, проорал текст и выдохнул. Оставалось ждать, когда доклянутся остальные.

Ко мне приехали родители, девушка, дед и пятеро друзей. Видеть всех был рад просто неимоверно. До армии я не понимал, что такое скучать по-настоящему. Действительно, человека нужно лишить всего, чтобы он начинал искренне ценить простые вещи.