Мол, Элик — коренной питерец, его деды-прадеды отсюда, он не забыл об этом?

Питерец — ха! Нахал и воображала.

Потом эта… как ее… Наталья. Фамилия, само собой, благополучно забыта. Кажется, что-то нерусское.

Она примерно Тамариного возраста, лет двадцать семь — двадцать восемь. Только скучная до невозможности, словно отметила на днях шестидесятилетие. Высокая, сутулая, с непроницаемым лицом. Шарахнулась от Динки, будто испачкаться боялась.

Наверняка канцелярская крыса. Или учительница. У Тамары в школе завуч такой была. И одета Наталья точно так же. Строгий английский костюм, серый, как асфальт за окном. Только она без очков.

А вот Петр Ягудин вполне ничего. Забавный парнишка. Глаза круглые и веселые. Синие-синие. Как незабудки. И нос в веснушках.

Ягудину под тридцать, если не больше. В уголках глаз заметные морщинки, и залысины весьма приличные.

Он из-под Питера. Его мать когда-то работала здесь. Кем? Кажется, она бывшая Ритина нянька? Точно — нянька.

Софья Ильинична совершенно спокойно об этом упомянула. Наверное, за столько-то лет уже и горечи не осталось.

Тамара сдвинула брови: кто там еще? Ведь это не все, о ком она забыла? А-а — Эльвира! Вернее — Элечка. Румянцева.

Она так и представилась — Элечка. И рассмеялась, будто горох рассыпала. Кокетливая такая штучка. В кудряшках и дешевой бижутерии.

Что о ней? Ну… Младше всех, без сомнения. Если забыть о Динке.

Румянцевой около двадцати. Или меньше? Лет семнадцать?

В общем-то Тамаре она понравилась. Очень симпатичная девчушка. Уютная такая. Пухленькая мордашка совершенно не испорчена интеллектом. Светленькая, розовощекая, в пестром летнем сарафане и белых босоножках. Постоянно улыбается и хлопает накрашенными ресницами.

Вся в милых ямочках. На щечках, локотках и…

А черт его знает, где у таких смазливых куколок находятся ямочки!

Тамара фыркнула: Петя глаз с нее не сводил. Совершенно забыл о своих залысинах. Слушал Элечкину непритязательную болтовню и старательно поддакивал.

А Электрон, — ну и имечко! — никого из гостей не выделял. Только Динку. На правах старой знакомой.

Петров все бродил вдоль стен и рассматривал какие-то картины и старые фотографии в рамках. И рассеянно отвечал Софи на вопросы о матери и умершей бабушке.

Вежливый до отвращения!

Кстати, Элечка Румянцева на него сразу стойку сделала, куда там охотничьей собаке. Теперь будет обрабатывать. Одного Петра девочке маловато будет.

Точно, скучать не придется.

Тамара сдвинула брови: интересно, зачем их сюда пригласили? Пусть — Софья Ильинична хотела таким оригинальным способом вспомнить юность. Но к чему собирать всех одновременно? Правда, квартира довольно большая…

В коридоре что-то упало. Укоризненно заахала Вера Антоновна. Заворчал Крыс. Динка со смехом начала что-то объяснять. Успокаивающе загудела Софи.

Тамара поморщилась: до субботы целая вечность. Бессовестная Динка носится по квартире вихрем. И Крыса втянула в свои игры. А тут на каждом шагу дорогие безделушки и полно напольных ваз. Один антиквариат.

Да-а, катастрофы неизбежны. Если только приковать Динку цепью где-нибудь в углу этой комнаты…

Впрочем, кажется, Софи она понравилась.

Наивная старая Софи!

* * *

Это не дом. Это какой-то чудовищный зоопарк. Каждой твари по паре, все комнаты забиты гостями.

Сколько нас приехало? Четверо? Нет, пятеро!

Пятеро конкурентов. Пятеро претендентов на наследство. Кстати, немалое наследство.

Если честно, это не слишком радует. Боюсь осложнений.

Мать о многом умолчала. Забыла? А может, не сочла важным. Она слегка… странновата. Короче, не от мира сего. В отличие от меня.

Старуха-то оказалась не из бедных. Профессорская жена. Муженек — химик с мировым именем. Был.

Не дом — дворец. Семь комнат. Единственная квартира на площадке.

Нет, к чему этой старой развалине целых семь комнат?!

Ненавижу толпы. Пятеро — явный перебор.

Один плюс — родственников действительно не осталось. Приглашены дети, нет, внуки почивших — мир их праху! — друзей юности. Пятеро гостей. Пятеро! Или это не все?

Зачем она нас собрала? Да еще в одну кучу?

И что за «милые сердцу подарки на память» нас ожидают? Надеюсь, не книжка с автографом ее заумного мужа? Или стеклянная безделушка с одной из полок, в квартире их тысячи?

Не может быть!

Больше всего бесит девица с зубастой уродливой тварью на поводке. Слишком бойкая, на мой взгляд. Явно себе на уме.

Еще и ребенка с собой притащила. Смазливого до отвращения. Девчонку. Эдакое невинное голубоглазое дитя с ангельским личиком. В противовес крокодилу на цепи.

Дураку ясно — рассчитывает растрогать глупую старуху. Оставить нас всех ни с чем. А вот это вряд ли.

Я, кстати, терпеть не могу детей. Глупые приставучие обезьяны! Из кожи лезут, лишь бы обратить на себя внимание. Неужели старуха купится на эту говорящую куклу?

Что бы не случилось — эскизы мои!

А может, не только эскизы.

Не утащит же старуха с собой в могилу квартиру? Семь комнат в самом центре Питера. Даже представить страшно, сколько они стоят.

Правда, Левитан дороже. Много дороже.

Если я упущу шанс…

Я не упущу!

Господи, дадут ей сегодня поспать или как?

Или как.

Трудно заснуть, когда прямо в лицо жарко дышит собака, а в уши буквально ввинчивается громкий шепот:

—Смотри, Крыська, деревья в клетке! Давай, не будем ее будить, а? Просто пойдем туда. Я сама тебя выгуляю, ладно? Я давно большая, у меня просто рост не очень, а так я совсем взрослая…

Мерзко заскрипела оконная рама. Тамара с трудом разлепила глаза и громко застонала: первое утро! И три впереди! Это если Лелька приедет в субботу, как обещала.

Просыпаться совершенно не хотелось. Тамара смотрела на племянницу и тоскливо думала: «Это сон. Пусть это будет сном. И тогда я выйду к завтраку в своем единственном парадном костюме, навязанном Лелькой. Вера Антоновна глазам не поверит…»

Пока не верить глазам приходилось самой. Потому что противная Динка стояла на подоконнике в одних белых кружевных трусиках и изо всех сил тянула на себя створку. Крыс топтался внизу и взволнованно сопел.

Самое отвратительное, что рама поддалась, а еще через пару минут и вторая, в распахнутое окно потянуло прохладой. Резко запахло влажным асфальтом.