Я бы могла назвать Курапова просто крысой, но Маша вывернет слова по-своему, и я еще выйду завистливой сукой.

— Не знаю, что там норма, но я бы не стала крутить роман на борту. Другое дело — познакомиться и продолжить на земле.

— И что, начальство просто смотрит на это все?

— Так у нее тетка работает вместе с нашим начальством.

— Даже так? Не знала.

— Вы ведь подругами были?

— Не особо.

Так вот откуда пошел толчок и мое падение вниз по карьерной лестнице. Жанна ничего не рассказывала о тетке и всегда так натурально переживала за сдачу тестов. Ей всего лишь был нужен мой джет, Курапов и полеты класса «люкс».

Да пусть подавится.

Машка снова выглядывает за шторку, надо было мне идти в салон экономкласса, там хоть и беготни больше, но не было бы такого напряга.

— О, он снова идет к нам. Как я выгляжу?

Маша поправляет пиджак, кусает губы, чтобы они стали ярче.

— Отлично, не проворонь свое счастье, давай уж сразу отсоси ему, скажешь, что бонус от нашей авиакомпании.

— Кристина! — Машка округлила глаза, но тут же вытянула губы в улыбке.

Блин, ну кто меня тянет за язык?

Третий раз появление Громова уже не вызвало в моей душе апокалипсиса. Мозг остался на месте, мотылькам было сказано: «Замрите». Ровно стою на ногах, выдерживаю взгляд.

— Вам чем-то помочь?

— Да, иди погуляй, мне тут поговорить надо с твоей напарницей.

— Погулять? Я вас не поняла.

Громов в своем репертуаре, словно и не было между нами этих месяцев разлуки. Бесцеремонно тянет Машу за локоть, выталкивая ее в салон.

— Иди вот тому лысому пакет принеси. Видишь, тошнит его с перепоя.

Маша смотрит на меня, ничего не понимает, но идет, а Громов, задергивая шторку, снова оказывается слишком близко.

— Ты это специально, да? Тебе мало того компромата на меня, что уже был? Напомнить про полет на Сахалин и Прагу и само пребывание там?

Говорю тихо, но строго, потому что устала от этих игр.

— Крис, черт, не знаю как сказать.

— Ты вообще ничего не говори, поверь, так будет всем легче. Ты хочешь, чтоб слухи пошли, что я «обслуживаю» не только джеты, но и чартеры?

— Крис, ты чего несешь я не пойму? Кто кого обслуживал?

— Громов, ты большой, но такой глупый. Зачем ты снова появился? Ушли, так скатертью дорога, сделаем вид, что мы не знаем друг друга.

— Да послушай, черт, так вышло, мы не могли иначе.

— Не могли и не надо. Есть такое «не судьба». Так вот, Игорь, не судьба.

— Не говори ерунды. Я так соскучился.

А вот сейчас точно был запрещенный прием, тянет резко на себя, фиксируя пальцами подбородок, целует, царапая кожу отросшей щетиной. Горячие губы на моих, они обжигают, лишают воли, вспыхиваю ярким огнем в его руках, начиная жить и дышать, как раньше.

— Так скучал, сил нет, ты не представляешь, Кри-и-и-исти-и-ина-а-а, — нарочно тянет мое имя. Вновь засасывая губы, лаская их языком. Еще немного, и моя мнимая сила воли рухнет к ногам мужчины, что оставил и ушел.

— Ой! — громкий вскрик моей напарницы, а я понимаю, что это еще один долбаный пиздец в моей жизни. Вот прям реальный финиш карьере.

— Отпустите немедленно, — отталкиваю Громова, тот мало что понимает. А я, замахиваясь, влепляю ему пощечину. — Не смейте меня трогать, я стюардесса, а не проститутка, нельзя пихать в меня свой грязный язык и щипать за попу.

Громов потирает щеку, хмурит брови, смотрит на Машу, та реально в шоке, как и я. Долго смотрит на меня, тяжело дышит.

— Извините. Похожа оказалась на мою бывшую, сучка, такая была дерзкая, всю душу вынула, вот, не удержался.

Господи, дай закончиться этому рейсу без приключений.

— Иди ко мне.

— Игорь, прекрати, я устала и хочу есть.

— Я дам тебе много белка.

— Фу, Громов, какой ты пошлый, господи, не понимаю, как ты вообще раньше знакомился с женщинами.

— Зачем с ними знакомиться? Платишь и трахаешь. Или не платишь, а просто трахаешь.

— В тебе нет ничего святого, одна пошлятина, а я считала тебя романтиком.

Кристина стоит практически голая, потому что белая длинная футболка, надетая на ней, ничего не скрывает. Солнце просвечивает ткань, видны все изгибы, соски торчат, я знаю, что она без трусиков. Мой член медленно встает, наливаясь возбуждением.

Я точно животное, готовое не слезать с этой девочки часами. Трогать, лизать, целовать, засасывать соски, растирать влагу на половых губах пальцами.

— Иди ко мне, — тяну за руку, она вырывается, ест котлеты руками прямо из сковородки. — Горелые ведь.

— Ты виноват в этом, — говорит с набитым ртом, так сексуально облизывая пальчики, жир стекает с губ, подбирает его языком, а я сам сглатываю слюну, поправляя член в домашних брюках.

— Даже не думай, — Кристина показывает пальцем на мой пах. — Вы мне там все натерли. И прекрати так похотливо смотреть.

— Я залижу все твои складочек, что натер, обещаю, хочешь прямо сейчас?

— Игорь!

Торопливо прижимаю девушку к себе, убираю упавшие на лицо светлые волосы, целую в губы.

— Ничего вкуснее не пробовал — женщина со вкусом и запахом котлет.

— Не смеши, — но Кристина смеется, обнимает меня.

Легко подхватываю под бедра, несу на кухонный стол, аккуратно укладывая на него.

— Я так помру с голода.

— Буду лично кормить тебя котлетами каждый день.

— Только не подгоревшими.

— Тут уж как получится, опыта в их приготовлении у меня никакого, а вот жарить тебя я могу весь день.

— Громов… а-а-а-а-а-а… Игорь.

Раскладываю ее на столе, задирая футболку, целую грудь, прикусывая набухшие соски, долго вылизываю их, у нее идеальная грудь, спускаясь губами ниже.

Она даже пахнет солнцем, если оно может вообще иметь запах. Такая открытая и яркая, как майское небо. Сжимаю талию, провожу языком по бархатной коже живота, ниже, разводя колени шире.

— Громов, прекрати, я буду кричать.

— Конечно, будешь, так громко, как можешь.

Веду щекой по внутренней стороне бедра, намеренно царапая щетиной кожу, вдыхая аромат этой невероятной девушки, которая за неделю подсадила на свое тело, голубые глаза, дерзкий характер и острый язычок.

— Игорь?

Подвисаю на максимально раскрытой киске, розовые, совершенно гладкие половые губки, нежная плоть возбуждает и манит. Провожу между ними языком, слушая вскрики Кристины, чувствуя вибрацию ее тела. Она замирает, напрягается, а через несколько секунд отпускает себя, разводя бедра шире.