Парень упрямо твердил, что ничего не знает и Петр Алексеевичдолжен сам ему перезвонить. Не буду скрывать, мы вели себя очень жестко поотношению к этому Вострякову. Дело ведь даже не в деньгах. На кону была моярепутация и даже моя свобода. Но Неверов исчез. Просто растворился. Возможно,он испугался, но мои сотрудники не верят в такую возможность. И я не очень верюв трусливость бывшего следователя по особо важным делам. Мы долго держализасаду, но ни домой, ни к своей дочери он не приходил. Просто исчез. Где мытолько его не искали! Насколько мне известно, его дочь и семья тоже волнуютсяпо поводу исчезновения Неверова. Но его нигде нет. И вот уже почти полторамесяца он не дает о себе знать, не пытается выйти на связь или каким-то образомпроявить себя. Его два телефона выключены, этого человека нигде нет. Такоеощущение, что он просто исчез. Растворился.

Лев Давидович замолчал. Теперь он смотрел на Дронго,терпеливо ожидая его реакции.

– Сколько лет он проработал в органахпрокуратуры? – неожиданно спросил Дронго.

– Больше тридцати. Начинал еще курьером в суде, потомполучил высшее образование, работал следователем, прокурором, даже былзаместителем прокурора Брянской области. В последние восемь лет работалследователем по особо важным делам. Как видите, я знаю его биографию почтинаизусть.

– Супруги у него нет?

– Вдовец. Дочь разведена. У нее двоесыновей-подростков, обоим по тринадцать лет. Близнецы. Мы проверяли все ихтелефоны. И дочери, и мальчиков. Но Неверов им не звонил и не появлялся. Судяпо их реакции, они очень переживают, особенно дочь.

– Что стало с Востряковым?

– Он недавно выписался из больницы, – сказал, чутьпомолчав, Лев Давидович, – как видите, я ничего не скрываю. С парнемобошлись сурово, но он этого заслужил. Я оплатил его лечение в больнице и дажевыплатил ему некоторую «страховку». Пятьдесят тысяч долларов, хотя это и не вмоих правилах. Кажется, Востряков остался более чем доволен. Разумеется, за нимтоже следят и все его телефоны проверяют. Насколько мне известно, он тожепытается найти своего двоюродного дядю. И хотя пятьдесят тысяч я дал приусловии, что он сразу сообщит мне, когда Неверов выйдет с ним на связь, но пока– только молчание.

– У него были близкие друзья, товарищи, коллеги? Я имеюв виду Неверова?

– Мы все проверили. Дело в том, что службу безопасностив нашей компании возглавляет Матвей Суровцев. Может, вы о нем слышали.Полковник Суровцев из управления внутренних дел Воронежской области. Был уволеншесть лет назад, когда его сотрудники забили насмерть маньяка. Все газеты обэтом написали. Сотрудникам дали условное наказание, полковника оправдали, нозатем уволили из органов. И я взял его к себе начальником службы безопасности.

– Судя по тому, как Востряков попал в больницу,Суровцев применяет подобные методы и на новой работе.

– Нельзя в белых перчатках вести подобные дела.Насколько я знаю, вы один из лучших экспертов по проблемам преступности, еслине самый лучший. Вы должны быть осведомлены лучше меня, что во время подобногопротивостояния могут быть нарушения и с той, и с другой стороны.

– У вас достаточно гибкие представления озаконе, – строго заметил Дронго, – вам так не кажется?

– Возможно, – согласился Деменштейн, – но япригласил вас на встречу не для того, чтобы обсуждать мои моральные принципы. Янаводил справки, и мне рекомендовали обратиться именно к вам как к лучшемуэксперту в этой области. Мне нужна ваша помощь.

– Чтобы найти Неверова, – понял Дронго, – апотом вы примените к нему методы, при помощи которых вы отправили Вострякова вбольницу? Вам не сказали, что я эксперт по розыску преступников, а неспециалист, с помощью которого совершаются преступления?

– Понятно. Значит, нам необходимо обсудить моральныестороны нашего соглашения. Давайте приступим, – живо произнес ЛевДавидович. – Начнем с главного. Меня пытаются шантажировать, и я всеголишь защищаюсь. Ни Неверова, ни Вострякова я никогда не знал и не хотел знать.Затем дальше. Они требуют у меня денег, что само по себе аморально ипротиворечит любому закону. Наконец, Неверов исчезает, и я прошу найтичеловека, хотя бы для того, чтобы вернуть его дочери и внукам. Что в этомплохого?

– Насколько я сумел понять, вы меньше всего думаете одушевном состоянии его дочери. Просчитав все варианты, вы, как умный человек,понимаете, что Неверов не мог исчезнуть просто так. Его либо убрали, и тогдатот, кто сделал это, может повторить попытку шантажа уже на другом, болеесерьезном уровне. Либо он сам спрятался, чтобы попытаться снова достать вас, ноуже помня о своей прежней неудаче. В любом случае вы обречены на повторнуюпопытку шантажистов и не хотите ждать, пока она произойдет. Вы решили найтиНеверова или тех, кто мог его убрать, хотя бы для того, чтобы выйти надокументы? Я прав?

– Да, – кивнул Лев Давидович, – вы правы. Яне хочу и не могу допустить, чтобы эти документы были опубликованы. Вы неназвали еще третьего варианта событий, самого худшего. Если Неверов решилспрятаться и потом меня шантажировать, это не так страшно. Я либо с нимдоговорюсь, либо найду его. Если Неверова убрали, чтобы шантажировать меня повторому кругу, то последствия будут похожими. Я либо договорюсь, либо найдутех, кто это пытается делать. Но есть еще и третий вариант, господин Дронго. Ион беспокоит меня больше всех остальных.

Дронго понимающе усмехнулся. Он, конечно, понял, о каком«третьем варианте» говорит собеседник. Этот вариант как раз был самымнеприемлемым и самым неудобным для Льва Давидовича.

– Мои конкуренты, или просто соперники, – сказалДеменштейн, – это самый опасный случай. Ни пять, ни десять, ни стомиллионов их не остановят. Задача людей, о которых я думаю, будет не простоубрать меня как конкурента, а раздавить, уничтожить, развалить мою компанию,отправить меня в тюрьму, желательно лет на двадцать.

– И если они узнали о документах Неверова, то вы простообречены, – безжалостно произнес Дронго.

– Вам как будто нравится это говорить, – посмотрелна него Лев Давидович, – но не скрою, этот вариант беспокоит меня болеевсех остальных. Как у всякого человека, уже достаточно давно занимающегосябизнесом, у меня есть враги. Но дело не в них. Ведь Неверов не стал быпрятаться столько времени. Он бы обязательно подал о себе весточку,какой-нибудь сигнал. Возможно, он выжидает, но почти полтора месяца – это болеечем достаточный срок, чтобы прийти в себя и попытаться получить свои деньги.Или хотя бы успокоить свою дочь, которую он, безусловно, любил.

– «Любил», – повторил за ним Дронго, – высказали о нем в прошедшем времени. Значит, вы не верите, что он еще жив.

– Не знаю почему. Но у меня предчувствие. Которое меня никогдане обманывало. Боюсь, что Неверов уже разговаривает с ангелами и мы большеникогда о нем не услышим. Теперь остается самое важное – найти либо егодокументы, либо тех, кто эти документы украл. То есть убрали Неверова и укралидокументы. И с моральной, и с криминальной, и с любой точки зрения этопротивоправные деяния, за которые убийцы или похитители должны понестиответственность. Если вас волнует моральная сторона дела, то вы можетеуспокаивать себя именно этим обстоятельством. Теперь о практической сторонедела. Если вы достаточно быстро сумеете вычислить место нахождения Неверова илиего документов, я плачу вам один миллион долларов. Это единица с шестью нулями.Вы меня слышите?