– Человек настолько свободен, насколько он может себе это позволить, атом не бывает более свободен! – ответил ворон.

– Вы не можете заставлять меня делать что-то против моей воли!

– Если бы у вас была воля, вы бы обнаружили, что никто и не может!

– Вы оскорбляете самую сущность моей индивидуальности! – упорствовал я.

Повсюду вокруг меня был сосновый лес, и я все время вглядывался в его глубины в надежде отыскать то непонятное мерцание и таким образом найти дорогу к своему дому. Но увы мне! Как я могу дальше называть это здание домом, если каждое окно, каждая дверь его открывается в… из… Я не могу даже садик держать внутри! Полагаю, я выглядел расстроенным.

– Может быть, вас утешит, – сказал ворон, – если я скажу, что вы еще не оставили свой дом, да и он вас не покинул. В то же время он вас уже не вмещает, или вы не можете в нем больше жить!

– Я не понимаю вас. Где я?

– Вы в пространстве семи измерений, – ответил он со странным смешком в гортани, чудно тряся хвостом. – Вы лучше шли бы за мной осторожненько, пока кого-нибудь не обидели.

– Кроме вас здесь нет никого, кого я бы мог обидеть, мистер Рэйвен! Я полагаю, скорее я могу обидеть вас!

– Это потому, что вы не видите опасных мест! Но вы ведь видите вон то большое дерево слева от вас в тридцати ярдах?

– Ясное дело, вижу! С чего бы мне его не видеть? – раздраженно ответил я.

– Десять минут назад вы его не замечали, а теперь вы не знаете, где оно находится!

– Я знаю.

– Ну и как вы думаете, где оно там?

– Почему это там? Сами ведь знаете где!

– А где это «там»?

– Что вы меня донимаете глупыми вопросами! – закричал я. – Я уже устал от вас!

– Это дерево стоит как раз в очаге на вашей кухне и прорастает почти точно сквозь его трубу, – сказал он.

– Теперь я знаю, что вы шутите надо мной! – ответил я с презрительным смешком.

– А я шутил над вами, когда вы обнаружили меня вчера, высмотрев меня в своем сапфире?

– Это было сегодня утром, и ни часом раньше!

– Я думал, ваш кругозор шире, мистер Уэйн, но не принимайте это слишком близко к сердцу.

– Это значит, вы пытаетесь сделать из меня дурака? – сказал я, отвернувшись от него.

– Извините! Кроме вас с этим никто не справится!

– А я отказываюсь это делать!

– Вы ошибаетесь.

– Как?

– Отказывая себе в самопознании. Вы пытаетесь это сделать не по истине, и тем жестоко себя наказываете.

– Простите, еще раз?

– Веря в то, чего нет.

– То есть, выходит, если я зайду за это дерево, я пройду сквозь кухонный очаг?

– Конечно! Правда, сначала вам придется пройти сквозь леди за фортепиано в столовой. Этот розовый куст – рядом с ней. Вы бы здорово ее напугали!

– В доме нет леди!

– Конечно! Разве ваша экономка не леди? Ее считают таковой в некой стране, где все – слуги, их ливреи разнообразны, но служат там – одному.

– Во всяком случае никоим образом фортепиано она использовать не может!

– Ее племянница может. Она там – хорошо образованная девушка и превосходная музыкантша.

– Простите меня, я не могу удержаться от мысли, что вы несете сущий вздор.

– Если бы вы только могли услышать эту музыку! Эти огромные длинные головки диких гиацинтов – внутри фортепиано, между его струнами, это придает особую свежесть его звучанию!.. Простите меня, я забыл, что вы не слышите!

– Две вещи не могут находиться в одном и том же месте в одно и то же время!

– Да ну? А я не знаю! – Мне вспоминается, что недавно как раз это и случилось, и, между прочим, как раз с вами. Это величайшая ошибка – одна из самых больших ошибок, которую совершает каждый из великих умников.

Человек вселенной никогда бы так не сказал – так говорят только люди вашего мира!

– Вы библиотекарь, а несете такую чушь! – воскликнул я. – Очевидно, вы прочитали не слишком много книг из тех, что находились под вашей опекой!

– О, да! Было время, и я обшарил всю вашу библиотеку и, закончив, не стал умнее! Тогда я был книжным червем и когда понял это, то в страхе очнулся. Чтобы получить уверенность в том, что я брошу читать на добрые несколько лет, меня сделали могильщиком. И тогда!.. Я учуял свадебный марш Грига в дрожании этих вот розовых лепестков!

Я подошел к розовым кустам и добросовестно прислушался, но не услышал даже слабой тени звука, лишь учуял что-то такое, чем никогда не пахла ни одна до сих пор знакомая мне роза. Это был обычный запах роз, но все-таки с небольшим привкусом (я полагаю) свадебного марша Грига.

Когда я поднял глаза, птица была рядом со мной.

– Мистер Рэйвен! – сказал я – Простите меня за мою грубость: я был раздражен. Не будете ли вы столь добры, не покажете ли мне дорогу домой? Я должен идти, так как у меня назначена встреча с моим управляющим. Не должно подрывать доверие своих слуг!

– Вам и не удастся подорвать вновь то, что уже пострадало много дней назад! – ответил он.

– Покажите мне дорогу… – взмолился я.

– Я не могу, – ответил он. – Чтобы вернуться назад, вам придется пройти через себя, а это не тот путь, который человек может показать человеку.

Мольба была напрасной. Я должен смириться со своей судьбой! Но как же я проживу в мире, все законы которого мне придется учить заново?.. Но какое же, однако, будет приключение! В этом есть некоторое утешение, ведь, найду я дорогу домой или нет, у меня будет редчайший шанс познакомиться с двумя мирами!

До сих пор я ничего не делал для оправдания моего существования; мой предыдущий мир не был лучшим прибежищем, здесь же я мог бы заслужить или каким-нибудь образом найти себе пропитание. Но здравый смысл подсказывал мне, что раз уж в том, что я оказался здесь, нет моей вины, то я вправе ожидать, что обо мне позаботятся и здесь так же, как и там. Я ничего не мог поделать с тем, что не могу вернуться в тот мир, который я оставил, а ведь в нем я был наследником большого имущества! Если этот мир, как я теперь понимаю, будет в претензии на меня за то, что я ем и еще могу есть, то моя претензия к этому миру будет состоять в том, что я должен есть – если он вообще будет иметь ко мне свои претензии.

– Не спешите, – сказал ворон, глядя на меня, – мы здесь живем не по расписанию. Но все же чем раньше начнешь делать то, что должно, тем лучше. Я возьму вас с собой – к моей жене.

– Благодарю вас. Идемте же! – ответил я, и он немедленно возглавил процессию.