Рагнарсон покрыл расстояние к обеду, представив, как всегда, что преследует Эль Мюрида на пути из Хэлин-Деймиеля в Либианнин.

Насмешник, увидев приятеля, вовсе не удивился. В мире почти не было вещей, способных вызвать удивление этого старого, жирного негодяя.

Рагнарсон натянул поводья и остановил коня рядом с небольшим смуглым человеком, вдруг упавшим на колени в грязь. Подняв вверх круглую, изборожденную веселыми морщинами физиономию, человек истошно завопил:

– На помощь! Спасите! Медведи!

Из дома высыпали вооруженные кто чем обитатели. Толстяк встал на ноги и обернулся лицом к спасителям, дико вращая глазами и явно радуясь удачной шутке.

Из расположенной неподалеку дымокурни выскочил мальчик с игрушечным луком наготове. Мальчишка был примерно одного возраста с сыном Браги Рагнаром.

– О, да это же всего-навсего Дядюшка Медведь.

– Всего-навсего? – притворно возмутился Браги, соскочив с седла. – Может быть, ты и прав, Этриан, но у Дядюшки Медведя хватит сил надрать уши любому щенку.

Он сграбастал мальчишку и подбросил его высоко в небо. Из ближайшего дома, вытирая руки о фартук, вышла женщина.

Казалось, что Непанта постоянно вытирает руки. Насмешник, где бы ни появлялся, оставлял гору дел для женщин.

– Браги, как раз к обеду. Ты один? Я не видела Элану с… Улыбку смыло с лица Непанты, когда она сообразила, что последний раз видела Элану в прошлом году во время нападения бандитов, когда все люди Насмешника искали убежища в более надежном доме Рагнарсонов.

– Вижу, ты по-прежнему прекрасна, – произнес Браги, передавая поводья Этриану.

Мальчишка состроил недовольную рожицу, понимая, что от него хотят избавиться. Непанта залилась краской. Она, без сомнения, оставалась женщиной привлекательной, но вряд ли "по-прежнему прекрасной". Проведенные в лесах годы забрали всю ее аристократическую утонченность. Но все же она казалась моложе своих тридцати четырех лет.

– Не мог прихватить семейство, – сказал Браги.

– Тебя привели дела? – спросила она, говоря за Насмешника, который так и не сумел до конца овладеть итаскийским языком. Он был настолько тщеславен, что по возможности избегал открывать рот без крайней на то необходимости. Рагнарсон, правда, не был до конца уверен в том, что затруднения с языком у приятеля действительно существуют. Они варьировались, сообразуясь, видимо, только с замыслами Насмешника на этот счет.

– Нет. Просто решил проехаться. Весенняя лихорадка. – Перейдя на некремненский, с которым у Насмешника дело обстояло лучше, Браги продолжил:

– Странные события произошли сегодня утром. Из ниоткуда появился старик и пробормотал какую-то чушь о девочках, ведущих себя как женщины. Ни на один вопрос прямо не ответил – сплошные загадки. Но что самое удивительное, я на дороге не смог найти его следов. Вы же знаете, что всегда должен оставаться свежий навоз.

Непанта нахмурилась. Она этого языка не знала.

– Ты будешь с нами есть? – спросила она, кокетливо отбрасывая упавший на глаза локон. С юга подул теплый ветерок.

– Конечно. За тем и приехал, – произнес Браги, стараясь очаровать ее своей улыбкой.

– Тот же человек, – произнес Насмешник, доказывая тем самым, что не забыл язык, выученный в детстве, – лично меня удивил. Лично я отлить перед рассветом поднялся. С вечера пива чересчур принял. Встретил у порога. Еще до света.

– Невозможно. Когда он был у меня, солнце едва-едва встало…

– Ему возможно. Сам встречал его раньше. Знаю. Может делать все.

– Горный Старец?

– Нет.

– Вартлоккур?

Когда Рагнарсон задал последний вопрос, они были уже у дверей дома. Услышав произнесенное имя, Непанта остановилась и бросила на мужа суровый взгляд.

– Надеюсь, ты не связался вновь с этим типом? Если ты…

– Что ты, что ты, кобылка моя. Бриллиантовые глазки. Свет жизни известного лентяя, знаменитого своим малодушием, – меня, значит, участника Всемирного конкурса лежебок, прославленного своей постоянной трусостью и апатичностью от самого что ни на есть юга, не уместившегося на карте, до Тролледингии на севере, от Фрейленда на востоке до Матаянги на западе…

– Да, да. Ты именно такой. И откуда тебе известны все эти места?

Переходя на некремненский, Насмешник закончил:

– Это был знаменитый Звездный Всадник.

– Но с какой стати? – спросил Рагнарсон.

– Что – с какой стати?

– Не важно. Так вот почему ты не удивился, увидев меня. Толстяк пожал плечами и ответил:

– Когда Звездные Всадники приходят к старому, жирному, пропавшему в бескрайних лесах дурню, я не удивляюсь ничему. Следующим появится сумасшедший Гарун с очередным безумным планом покорения Вселенной. – Эта фраза была произнесена с некоторой горечью, как будто Насмешник слабо верил в подобную возможность, – Если вы оба хотя бы на минуту перестанете кудахтать, – вмешалась Непанта, – мы могли бы поесть.

– Прости, Непанта. Происходят те еще вещи.

– Ничего страшного, если не появилась другая женщина, – со вздохом сказала она.

– Нет, не это. Просто небольшая загадка.

Еще один странный посетитель

Вскоре события приняли еще более таинственный оборот. Этриан вернулся из конюшни и, выслушав выговор за то, что был медлителен, как несмышленый младенец, заявил:

– А там подъезжает какой-то человек. Ужасно потешный и на маленькой лошадке. Мне он не понравился.

Сделав это заявление, мальчишка набросился на еду. Насмешник поднялся, подошел к окну и скоро вернулся явно удивленный.

– Марко.

Потребовалось некоторое время для того, чтобы Рагнарсон припомнил человека с таким именем.

– Ученик Визигодреда?

Визигодред был чародеем и старым знакомцем.

– Он самый.

Насмешник казался обеспокоенным. Рагнарсону тоже было как-то не по себе.

У парадных дверей раздался шум и стук.

– Прибыл.

– Угу.

Мужчины одновременно посмотрели на Непанту. Некоторое время она выдерживала их взгляды, но затем встала и, заметно побледнев, направилась к дверям.

– Давно пора, – послышалось из соседней комнаты. – О, умоляю простить меня, моя дорогая прекрасная леди. Супруг дома? Надеюсь, что нет. Было бы ужасно обидно, если бы столь чудесная встреча пропала впустую.

– Он рядом.

Марко (карлик с самомнением гиганта) с независимым видом и без тени смущения проследовал на кухню.

– Похоже, что я прибыл как раз вовремя, – заявил он и, придвинув стул, взял порядочный кусок хлеба, щедро намазав его маслом. Он, казалось, не замечал вопросительных взглядов присутствующих до тех пор, пока не наелся.