– Я согласен, согласен!

– Очень хорошо, – узкие губы Паука сложились в некое подобие улыбки, он достал из кармана сложенный лист бумаги и протянул его Славику. – Подпишите здесь, мой дорогой… вот здесь, где галочка!

Славик попытался прочесть текст, но от волнения буквы плясали перед его глазами. Он вздохнул, поставил внизу листа широкий росчерк и торопливо схватил деньги.

– Ну, все, – Паук поднялся, опираясь на палку, и повернулся к своему здоровенному спутнику: – Ну, Михаил, приступай! Начнем, пожалуй, с клавесина.

Рыхлый детина обхватил хрупкий инструмент своими огромными лапами, легко поднял его и понес к выходу. Клавесин издал какой-то негромкий трогательный звук, словно прощаясь с квартирой покойной Амалии Антоновны.

Субботним утром в квартире стояла сонная тишина. Это неудивительно, поскольку у хозяина квартиры не было ни маленьких детей, просыпающихся в седьмом часу утра с ревом и криками, ни собаки, требующей немедленной прогулки и для этой цели втаскивающей на чистую наволочку хозяйский ботинок, зажатый в зубах, ни сварливой тещи, норовившей в выходной с утра пораньше приспособить зятя к домашней работе, типа чистки ковров или мытья окон. Жены у него тоже не было, так что никто не гремел кастрюлями на кухне и не включал радио погромче.

Всех родственников и домашних любимцев заменял хозяину квартиры, Дмитрию Алексеевичу Старыгину, кот по имени Василий. Кот был замечательной рыжей разбойничьей породы, очень пушист и разбалован хозяином до полного безобразия.

Старыгин, квалифицированный эксперт и реставратор с мировым именем, утверждал, что он любит три вещи: свою работу, спокойную жизнь и своего кота Василия. Хотя кот считал, что в этом списке он стоит на первом месте, и был не так уж не прав.

Что касается спокойной жизни, то Дмитрий Алексеевич немного кривил душой. Несмотря на свою тихую кабинетную работу, судьба за последнее время подбросила ему столько интереснейших и опасных приключений, что их хватило бы на десяток скромных реставраторов. И только самому себе, в покое спальни, да и то мысленно, Старыгин признавался, что такая шебутная жизнь ему даже нравится. Не всегда, конечно, но изредка, с перерывами.

Кот-то, конечно, видел Старыгина насквозь, читал его мысли как свои собственные и очень не одобрял различные приключения и путешествия. Потому что хозяин куда-то исчезал надолго, препоручая его заботам старушки-соседки, и коту было очень грустно сидеть одному в квартире.

Нынешняя суббота обещала быть приятной (с точки зрения кота) только в том случае, если бы пошел дождь. Тогда хозяин останется дома и проведет выходной с книжкой, в кресле, под теплым пледом.

Кот Василий вылез из-под одеяла и сладко потянулся. Придирчиво оглядел комнату. Старинные часы с маятником старательно отстукивали время. Кот время определять не умел – зачем это ему, если внутренние часы безошибочно подскажут, когда хозяин явится с работы и будет его кормить. Зато Василий любил, сидя на телевизоре, ловить лапой маятник. Правда, после того как он повис на нем всем весом и часы едва не грохнулись на пол, хозяин запретил подобные развлечения.

Кот спрыгнул с кровати на пол, забрался на стул с высокой спинкой, после чего перепрыгнул со стула на комод красного дерева, прошелся не спеша, оставляя на пыльной крышке следы лап, привычно обнюхал статуэтку бронзовой собаки и, надо думать, нашептал ей на ухо какую-нибудь гадость. Собака приняла все спокойно – что ей, бронзовой, сделается?

Совершив променад по комоду, кот отогнул лапой плотную занавеску и перешел на подоконник, который был его стараниями свободен от цветов – позавчера Василий очень удачно сбросил на пол последний горшок с кактусом. Горшок разбился, и Старыгин, выметая землю, отказался от мысли иметь дома комнатные цветы.

Кот вольготно развалился на подоконнике и поглядел за окно. Погода его не порадовала: светило неяркое осеннее солнышко, в безветренном воздухе кружились несколько ранних пожелтевших листьев. Кот тяжко вздохнул – надежды на спокойный выходной стремительно таяли. А как чудесно было бы поваляться вместе с хозяином в кровати подольше! Кот бы сладостно урчал, а хозяин дремал, почесывая любимца за ухом. Приятнейшая перспектива!

А потом они долго-долго завтракали бы на кухне, и, несмотря на то, что ветеринар – этот отвратительный тип в белом халате – строго-настрого запретил кормить кота человеческой едой, хозяин отрезал бы Василию то щедрый кусочек ветчины, то копченой рыбки, то сливочного итальянского сыра…

На этом месте своих размышлений кот снова тяжко вздохнул, поскольку понял, что деликатесов-то он уж точно не дождется, даже при самом благоприятном раскладе. Дмитрий Алексеевич очень любил своего кота и трепетно относился к его здоровью. Если ветеринар сказал, что нельзя – он готов был наступить на горло собственным чувствам и держать кота впроголодь, для его же блага.

А после завтрака хозяин уютно устроился бы в кресле возле электрического обогревателя с книгой в руках. И кот спокойно соснул бы у него на коленях… Или можно было бы устроиться на письменном столе, под старинной бронзовой лампой с зеленым абажуром, и поглядывать одним глазом на экран компьютера, по которому бегает очень шустрая голубая стрелочка.

– Василий, ты где? – Дмитрий Алексеевич откинул занавеску. – О, хорошая погода сегодня!

Кот сидел, повернувшись к нему пушистым задом, и делал вид, что ничего не слышит. Дмитрий Алексеевич совершенно правильно понял его настроение и рассмеялся.

– Василий, не капризничай! У меня ведь дела.

Завтрак был поздний, по этому поводу Старыгин готовил пасту.

Дмитрий Алексеевич специализировался на итальянской живописи эпохи Возрождения и по роду своей деятельности тяготел ко всему итальянскому: городской архитектуре, художникам, макаронам и машинам «Феррари».

Правда, если насчет макарон и городов он мог удовлетворить свой интерес, то с «Феррари» любовь была без взаимности.

Дмитрий Алексеевич подкрутил огонь под кипевшими макаронами, затем быстро приготовил густую подливку из муки, масла и кипятка, посолил, помешал и добавил в соус чайную ложку приправы из черных трюфелей. Маленькую баночку этой приправы он купил в свое время в итальянском городе Орвьето, когда заехал туда, чтобы посмотреть фрески в знаменитом кафедральном соборе.

На кухне дивно запахло, но кот не явился к завтраку – грибы, даже такие ценные, его не интересовали. Старыгин взял большую тарелку, секунду помедлил и заменил ее на среднюю – все же макароны слишком быстро дают о себе знать лишними жировыми отложениями на животе.

Дмитрий Алексеевич любил вкусно поесть, но предпочитал в этом не признаваться вслух. Кот долго не выдержал и возник на пороге кухни с очень недовольным видом. Хозяин решил подлизаться и положил в его миску двойную порцию консервов, кот поел вроде бы нехотя, после чего уселся на соседний стул, продолжая упорно делать вид, что его совершенно не интересует то, что находится на столе.

Старыгин засыпал кофе в медную джезву и вздохнул, глядя в пространство затуманившимися глазами.