Когда бывший профессор архитектуры опомнился и осмотрелся, он увидел, что остался один. Габриэлли с трудом прошел в неф церкви и тяжело рухнул на ближайшую деревянную скамью. Его трясло.

Церковь была очень дорога ему. Смотритель прекрасно знал все правила и установления касательно ее содержания, как любой другой римской церкви. И в соответствии с ними сейчас он должен был сообщить о случившемся священнику и членам приходского совета, прежде чем кому-либо другому. Точно так, как делал всегда.

А послания все продолжают прибывать, и на сей раз очередное прибыло с посыльным.

Нет, хватит. Довольно! Трясущейся рукой Пино Габриэлли вытащил из кармана мобильный телефон, унял дрожь в пальцах и задался вопросом, кому следует звонить в подобных обстоятельствах. По номеру 112 — карабинерам? Или по 113 — в полицию? Богу ведь по телефону не позвонишь… Потому-то люди и строят церкви.

Пино попытался не думать о лице посетителя. Когда-то он его знал, они были почти друзьями. А теперь глаза его стали холодны и черны, а кожа сделалась словно сухой, иссушенной и бледной, словно у мертвеца.

Карабинеры всегда были Габриэлли больше по душе. Средний класс. Всегда аккуратно и хорошо одеты. Вежливы. Гораздо более утонченны и изысканны.

Едва отдавая себе отчет в том, что делает, смотритель поковылял обратно в маленькую боковую комнату, на ходу сражаясь с телефоном. Он чувствовал запах крови и смутно осознавал, что тут есть что-то еще, что-то, что он должен был заметить. Трясущийся палец с трудом попадал на нужные кнопки, иногда соскальзывал. Видимо, это судьба, решил Пино. Так оно по большей части и бывает.

Слишком поздно бывший преподаватель это понял: ему ответил женский голос, требуя назваться.

Старик оглядел помещение Малого музея чистилища, на этот раз более внимательно, уже не опасаясь за свою жизнь, не опасаясь более знакомого незнакомца в черном, смердевшего кровью.

Да, интуиция его не подвела. Здесь теперь было кое-что новое. Прямое послание, написанное так, что он никогда его не забудет.

Прошла минута, прежде чем Габриэлли смог произнести хоть что-то. И когда смог, то с губ сорвалось единственное слово.

— Браманте!.. — пробормотал он, не в силах оторвать взгляд от кровавой строки на стене, написанной неровным почерком, но с четко выведенными буквами, — почерком человека, твердо вознамерившегося выразить свою мысль в двух словах.

Ка д’Осси.

Дом костей.

Насколько мог припомнить Ник Коста, это была самая лучшая зима за последние годы. У них оставалось еще два ящика vino novella[9], что они надавили прошлой осенью. Коста здорово удивился, когда узнал, что скромное винцо домашнего приготовления — из первого урожая, собранного с их маленького виноградника после смерти матери — понравилось и Лео Фальконе. Либо оно и в самом деле было неплохим, либо старый инспектор полиции с возрастом стал менее придирчивым.

А может, и то и другое сразу. Жизнь, как начал понимать в последние несколько месяцев любитель-винодел, иной раз преподносит сюрпризы.

В тот день они приготовили к ленчу несколько бутылок и взяли их с собой в новую квартиру Фальконе, которую инспектор делил с Рафаэлой Арканджело. Лео был вынужден снять эту квартиру на первом этаже на тихой боковой улочке в районе Монти, поскольку все еще не мог свободно передвигаться. Раны, полученные инспектором прошлым летом, заживали медленно, и он так же медленно привыкал к своему теперешнему состоянию. Нынешний ленч стал для всех собравшихся: Косты и Эмили Дикон, Перони и Терезы Лупо, Фальконе и Рафаэлы — чем-то вроде отправной точки, способом действительно оставить прошлое в прошлом и наметить ориентиры на будущее.

Прошедшие двенадцать месяцев выдались трудными и напряженными. Последнее дело, которое они расследовали всей группой с выездом в Венецию, чуть не закончилось гибелью Фальконе. Перони и Тереза вышли из него без особого ущерба, может, даже более сильными, чем раньше; это стало понятно, когда наконец осела поднятая пыль и улеглась шумиха. Она вернулась к своим обязанностям в полицейском морге, Перони снова стал агентом, детективом, которому не нужно носить форменный мундир, но по-прежнему приходится патрулировать римские улицы да еще присматривать за новичком, молодой женщиной, которая — как Джанни в любой момент был готов сообщить каждому, кто только мог услышать — доводит его до умопомрачения энтузиазмом и наивностью.

А Косте в этой лотерее достался самый крупный выигрыш: всю зиму он занимался организацией системы охраны огромной художественной выставки, главными экспонатами которой были работы Караваджо.[10]Выставка собирала целые толпы в палаццо Русполи с самого открытия в начале ноября и до закрытия две недели назад, которое публика восприняла с огромным неудовольствием и огорчением. После чего там еще оставались кое-какие дела, и самое важное среди них — последние совещания по мерам безопасности во время транспортировки картин к месту их постоянного пребывания, а также довольно продолжительная поездка в Лондон на встречу с руководством тамошней Национальной галереи. А затем в конечном итоге — тишина: никаких встреч, никаких крайних сроков, никаких телефонных звонков. Только понимание того, что этот чрезвычайно активный период его жизни, открывавший как будто множество новых возможностей, теперь позади. Через неделю закончится отпуск и Коста вернется к обычной работе агента в историческом центре Рима, оставаясь в неведении относительно своего будущего. Ему так никто и не сказал, вернется он в группу Перони или нет. Никто даже намеком не сообщил, когда Фальконе снова впряжется в работу. Сверху спустили всего один совет — от комиссара Мессины, амбициозного карьериста, всего лет на десять старше. Однажды вечером, уходя со службы, Мессина бросил на ходу, что для человека, достигшего возраста Косты, настало время подумать о будущем. Был даже назначен срок проведения экзаменов для получения повышения по службе. Так что скоро придется думать над тем, как подняться хотя бы на ступеньку вверх по служебной лестнице и из агента стать суперинтендантом.

Эмили скептически слушала, пока Ник излагал все это, а затем высказалась:

— Не уверена, что могу представить тебя в роли сержанта полиции. Либо ты сидишь наверху с Фальконе, либо патрулируешь улицы с Джанни. Впрочем, полагаю, лишние деньги нам не помешают.

Так уже не раз бывало, что ему приходилось принимать решения, которые вступали в противоречие с собственными желаниями и приводили к постоянным внутренним конфликтам, — так всегда бывает с любым честолюбивым, но совестливым полицейским, с энтузиазмом относящимся к работе. Какую часть жизни отдать профессии и работе и какую тем, кого любишь?

Коста нашел ответ на этот вопрос восемь недель назад, когда Эмили составила ему компанию и они вместе посетили дорогой лондонский ресторан в Уэст-Энде. Это произошло по завершении его последней встречи с представителями Национальной галереи на Трафальгарской площади. Девушка уже год жила в его доме на окраине Рима. Настанет лето, и у нее будут все необходимые документы, чтобы получить работу младшего сотрудника в каком-нибудь архитектурном бюро.