Мальчик закидывает школьный рюкзак себе на плечи, делает шаг в сторону выхода, а потом вдруг разворачивается и порывисто обнимает меня.

– Спасибо, Миранда, – выдает. - Ты лучшая.

Улыбка на моих губах каменеет. Слава богу, что в этот момент Γай не смотрит в мое лицо. Похлопываю его по спине, а потом торопливо прячусь за чашкой с кофе и за волосами. Мне больше не хочется стричься: копна моих непослушных кудрей – идеальная ширма.

Но мальчик не замечает, какой эффект произвели на меня его поступок и слова, бодро спешит к двери и уже через секунду покидает дом.

Выдыхаю, толькo когда щелкает дверной замок. Отставляю чашку с дымящимся кофе и опускаю лоб на руки.

Если Гай однажды узнает, кто именно снес своим выстрелом голову его матери, это будет катастрофой…

***

Вожу я резко и быстро. Все охранники, которыми пытался наградить меня Рикардо (дядюшка Лаки, по совместительству великий и ужасный бывший президент Лондора, ныне – не менее пугающий окружающих премьер-министр), поувольнялись, заявив, что готовы прикрыть объект наблюдения грудью в случае опасности, но не собираются умирать из-за его, то есть моей, манеры вождения. Трусишки, я первоклассный пилот.

Мой флайер с ревом идет на снижение на посадочную площадку возле ЛЛА, заставив зазевавшихся абитуриентов кинуться врассыпную. А чего они хотели? Вся площадка вдоль и поперек утыкана знаками, на которых черным по белому, вернее, белым по красному написано, что за ограждение заходить не рекомендуется из-за посадки транспортных средств.

Глушу двигатель и выбираюсь наружу. Будущие новобранцы, так и не отошедшие на достаточное расстояние, глядят на меня, поразевав рты. Будь прокляты СМИ, сделавшие из меня публичное лицо. Мне теперь даже нет необходимости представляться – Миранду Морган знают все.

Дарю сбившейся в группку молодежи в неприятно бежевой форме абитуриентов устрашающую (как надеюсь) улыбку и быстро поднимаюсь по ступеням крыльца Академии. Знаю, что мою спину сверлят десятки взглядов. Не оборачиваюсь. Ни к чему это.

С Лаки и его девушкой сталкиваюсь почти сразу – прямо в холле. Дилайла сегодня тоже в бежевом. Непривычно, и ей совершенно не идет. Цвет формы делает ее кожу визуально бледнее. Или нет? Не боится же она экзаменов, в самом-то деле?

Ди уже поступала в ЛЛА, в прошлом году. Тогда ещё график был другой, и будущих студентов определяли летом, а не как сейчас – в начале учебного года. Дилайла растерялась и с треском провалилась, после чего год отработала моим личным секретарем. И вот пришла попытать удачу во второй раз. Хотя об удаче тут не может идти и речи. Я лично натаскивала ее в пилотировании. Ди и раньше была сильна в теории, но, если и в этом году завалит практику, задушу собственными руками.

Естественно, вслух ничего подобного не говорю – девочка и так трясется.

– Не дрейфь, - провожу ладонью по ее плечу, пробегая мимo.

К лицу Дилайлы приливает кровь. Сколько можно меня смущаться? Было особенно забавно наблюдать за ней, когда мы как-то столкнулись с утра в дверях комнаты Лаки. Даже не знала, что можно так краснеть.

Вроде бы от моих слов девушка приободряется. Я же оборачиваюсь и, улучив момент, когда она смотрит в противоположную от меня сторону, указываю Лаки на нее глазами и провожу пальцем поперек горла. Οн ухмыляется и уверенно качает головой: сдаст.

Тоже усмехаюсь и ухожу на кафедру.

***

– Еще раз повтори, - требую хмуро.

Другой бы смутился от моего резкого тона – за годы в Академии я натренировала устрашающий голос на двенадцать по десятибалльной шкале, - но Оливер Нолан не все, он тoже член Совета ЛЛА, причем занимает свое место лет на десять дольше меня. Я – ближе к студентам, он – к административным вопросам.

– Ты меня слышала, – спокойно возражает коллега, совершенно расслабленно восседающий в кресле напротив и потягивающий кофе, только несколькo минут назад принесенный моим новым секретарем, Барбарой.

Специально наняла эту девчонку ещё летом. Пусть Дилайла понимает, что отходных путей нет, она должна в этом году поступить.

– Слышала, - киваю. Чувствую прилив раздражения. - Но я в эти игры не играю.

А я-то ещё подумала, с чего бы Оливеру приходить ко мне на личную беседу, кoгда все члены Совета в любом случае встретятся вечером, чтобы обсудить первый экзамен…

– Рикардо одобрил, – настаивает мой беспринципный коллега.

Фыркаю. Тоже мне, напугал. Мы с Рикардо, считай, одна семья. Не мне его бояться.

– И сам господин президент…

Кривлю губы. Еще бы Фрэнк не одобрил, если эта дурацкая идея пришлась по вкусу Ρикардо. Всем известно, что нынешний президент – всего лишь послушная игрушка в руках Рикардо Тайлера, пока того не изберут на новый срок.

Молчу, а Оливер продолжает настаивать:

– Морган, это в интересах Академии. Мы получим дополнительное финансирование и, ни много ни мало, благодарность самой Ассоциации Пилотов.

АП? Этих бюрократов? Пусть оставят себе свою благодарность. Могу даже вернуть им все мои «Крылья». У меня их четыре. Валяются где-то в ящике.

– Ну, чего ты упираешься? – Оливер решает зайти с другой стороны. – Ты же его ещё не видела.

Барабаню пальцами по столешнице. Плевать я хотела на АП, но бюрократия, как известно, правит Вселенной. Если они отзовут лицензию, ЛЛА конец…

– Полагаю, ещё увижу, - отвечаю мрачно, понимая, что этот бой мне не выиграть и придется отступить. Откидываюсь на спинку кресла, скрещиваю руки на груди. - Ладно, давай подробности, - прошу, но всем своим видом показываю несогласие с происходящим.

Уголок губ Оливера ползет вверх, но тут же выпрямляется, чтобы закрепить победу, а не разозлить меня ещё больше. Он отставляет кофе, поудобнее усаживается в кресле, закидывает ногу на ногу и переплетает свои тонкие, чересчур длинные пальцы на колене.