Ынтхак широко улыбнулась:

– А вы, оказывается, и в самом деле умеете летать! Правда, способ, которым вы решили это продемонстрировать, какой-то уж очень необычный.

Ынтхак давала ему понять, что он не должен чувствовать себя виноватым. Повинуясь ее желанию, Гоблин старался не показывать свои переживания.

– Нам надо подготовиться. Оказалось, что это не так-то просто.

– Да.

– Если честно, я так удивилась, что меч сдвинулся… Такое облегчение! Это ведь значит, что я ваша невеста! Здорово, правда?

Ынтхак разразилась радостным смехом. Гоблин попытался улыбнуться, но снова помрачнел. Несмотря на одиночество, она выросла сильной. Достойной невестой. Когда-то он надеялся, что она окажется обычным человеком, а не его невестой. Однако он не мог рассказать всей правды и просто молча смотрел на смеющуюся девушку.

Не получив ответа на свой вопрос, Ынтхак почувствовала себя неловко. Она-то надеялась, что он согласится с ней. Когда подтвердилось, что она его невеста, шел дождь. Ынтхак это хорошо помнила, поэтому заподозрила неладное.

– А вы… разве не рады?

– Рад, – ответил он со слабой улыбкой.

Только тогда ей стало немного спокойнее.

– Вот видите, я действительно ваша невеста! Это судьба.

Судьба. Теперь Ытнхак знала наверняка: ее судьба – быть невестой гоблина. Когда Ынтхак схватилась за меч, тот сдвинулся, ей точно это не померещилось. Вот и Гоблин говорит, что рад. Она еще несколько раз повторила это слово – «судьба».

И каждый раз на душе у Гоблина становилось все тяжелее.

Куда приведет их такая судьба? Неведение тревожило. Но реальность тревожила не меньше. Спасая Ынтхак, Гоблин устроил на дороге переполох: машины, спокойно стоявшие на парковке, разбросало в разные стороны. Это не было похоже на ураган, а видео с разлетающимися автомобилями уже разошлись по интернету.

Первым, кому на глаза попались эти видео, был Докхва. Он в недоумении почесал затылок: «Да-а, вот это я понимаю, уровень. И на меня еще жалуются, что я доставляю много проблем!»

Тут требовалась помощь корпорации «Чону Групп». Докхва немедленно позвонил секретарю Киму. Секретарь Ким мобилизовал сотрудников на удаление видео из Сети. Тем временем Мрачный Жнец стирал память свидетелям инцидента и тем, чьи машины оказались повреждены. Последним Докхва возместил ущерб от «шквального ветра», но позже никто из них не мог объяснить, откуда взялись эти деньги – точно с неба упали.

* * *

Ынтхак не пострадала, но удар был сильный, и сейчас у нее болели мышцы. Она сидела в своей комнате и наносила мазь на плечи, руки и ноги, как вдруг услышала, что внизу что-то разбилось. Спустившись по лестнице в гостиную, она увидела там Гоблина, лежавшего на полу без сознания. Мрачный Жнец был рядом и с безразличным лицом выметал осколки тарелки. Из-за Гоблина ему пришлось торчать на улице, а теперь вместо заслуженного отдыха он был вынужден еще и убирать за ним, поэтому особого сочувствия не испытывал.

– Что с ним? Он ведь не умер?

– Это от лекарства. Пусть спит.

– Он заболеет, если оставить его спать на полу…

Она надеялась, что Жнец отнесет Гоблина в его комнату, однако тот, недолго думая, исчез с тихим свистом. Ынтхак не смогла бы даже приподнять Гоблина, он был гораздо выше и тяжелее ее, поэтому ей не оставалось ничего другого, кроме как ждать, пока он проснется. Она сбегала за теплым одеялом. Затем собрала по всему дому свечи, расставила их вокруг Гоблина и зажгла, надеясь хотя бы немного его согреть. Укрыв Гоблина одеялом, она легла на пол возле него.

– Что случилось, почему вы выпили лекарство? Вам все еще больно?

Он крепко спал и не мог ей ответить. Она вглядывалась в его неподвижное лицо, освещенное нежным мерцанием свечей. Он был красив, ей хотелось сохранить в памяти и его улыбку, и выражение лица, когда он спит. Только бы выздоровел поскорее. Она бережно отодвинула волосы со лба Гоблина и прикоснулась к коже рукой. К счастью, жара не было.

– Вроде бы взрослый человек… А на полу валяется.

Взволнованный голос Ынтхак подействовал на него как первая капля дождя, внезапно упавшая на голову. Еще не до конца очнувшись, он произнес:

– Просто было больно…

– Вы проснулись?

– От тебя… пахнет лекарством.

– Это мазь. Вам плохо? Вы же говорили, что все в порядке.

– Я соврал, – ответил Гоблин, не открывая глаз. Его голос звучал глухо.

От такого незамысловатого признания Ынтхак прыснула со смеху:

– Почему я не удивлена? Выздоравливайте скорее.

Ынтхак погладила его по голове. Один раз, второй, а на третий он открыл глаза.

– Ты же даже не знаешь, почему мне больно.

– Почему?

– Моя первая любовь… причинила мне боль.

Рука девушки замерла. Уголки ее губ, растянувшиеся было в улыбке, недовольно сжались: она тут о нем заботится, а он, значит, тоскует по своей первой любви.

Гоблин внимательно наблюдал, как менялось лицо Ынтхак.

– Что, такая красивая была? Вы про нее даже в дневнике писали.

– Она очень красивая… Всегда.

– О, вижу, вы очень больны. Состояние критическое. Спите уже. Без разговорчиков.

Ынтхак не хотела показывать своего разочарования, поэтому решила замаскировать его грубым тоном. Только что она бережно гладила Гоблина по волосам, а теперь, поднимаясь, нарочно с силой надавила ему на плечи.

– Не уходи…

– И что? Продолжите рассказывать своей невесте, какой красивой была ваша первая любовь?

– Если присмотришься, поймешь. Не уходи, – сказал он, снова закрыв глаза.

Ынтхак надулась, но промолчала. Она снова легла рядом и положила ладони под голову. Может, она и не первая его любовь, но уж точно его первая и последняя невеста. Он имел наглость рассказывать ей о своей возлюбленной, но он же заставлял ее сердце трепетать, даже когда просто лежал рядом с закрытыми глазами. И он казался таким печальным. Поэтому она побудет с ним рядом еще немного.

Ынтхак пыталась не думать о возлюбленной Гоблина, но получалось плохо. Перед глазами то и дело вставали слова, торопливо записанные на полях: «Она была моей первой любовью». Ей казалось, что станет легче, если она прочтет ту запись целиком. Впрочем, не исключено, что это только больше огорчит ее.

Не в силах сидеть спокойно, она переписала страницу из дневника Гоблина себе в тетрадь и положила ее перед Докхва. Он ведь хвастался, что выучил свою первую тысячу иероглифов еще в три года. Верить ему, конечно же, было нельзя, но она готова схватиться за любую соломинку.

– Что это?

– Это мое тайное расследование. Хочу разузнать все о первой любви твоего дяди. Только, чур, секрет!