Он рассеянно помахивал курткой и иногда начинал насвистыватькакую-нибудь мелодию. Гэррети казалось, что он может идти так вечно. Олсонбольше не болтал. Похоже, он с трудом сгибал ногу - Гэррети несколько разслышал, как щелкала коленная чашечка. Олсон явно устал, и фляжка его почтиопустела.

Скоро ему нужно будет помочиться.

Баркович то появлялся в авангарде, то вдруг оказывалсясзади, рядом с Стеббинсом. Он лишился одного из своих трех предупреждений, нополучил его снова через пять минут. Гэррети решил, что ему нравитсябалансировать на грани.

Стеббинс продолжал плестись позади всех. Он ни с кем неразговаривал - то ли устал, то ли просто не хотел. Гэррети все еще казалось,что он выйдет из игры первым. Стеббинс стянул свой зеленый свитер и дожевывалеще один сэндвич с яйцом - по всей видимости, последний. Лицо его напоминаломаску. Они шли.

Дорогу пересекала еще одна дорога, и полицейские перекрывалидвижение, пока они проходили. Каждому участнику полицейские отдавали честь, аГэррети улыбался и кивал в ответ, и думал, что со стороны они кажутсясумасшедшими.

Машины загудели, и тут на дорогу выбежала женщина. Онавыскочила из машины, где, очевидно, поджидала своего сына.

- Перси! Перси!

Это был 31. Он залился краской, махнул ей, и пошел дальше -торопливо опустив голову. Женщина пыталась подбежать к нему, но один изполицейских поймал ее за руку. Потом дорога сделала поворот, и сцена пропала извиду. Они прошли по деревянному мосту через маленький, лениво журчащий ручеек.Гэррети поглядел вниз и успел разглядеть в воде искаженное отражениесобственного лица.

Он миновали указатель "Лаймстоун 7 мл." иразвевающийся транспарант с надписью "Лаймстоун рад приветствоватьучастников Длинного пути". Гэррети подсчитал, что меньше чем через милюони побьют рекорд. Потом начались неприятности с парнем по фамилии Кэрли, номер7.

Он натер мозоли и уже получил первое предупреждение. Гэрретипоравнялся с Олсоном и Макфрисом.

- Где он? - спросил он.

Олсон ткнул пальцем в худого парнишку в джинсах. На егоузком лице, на котором он безуспешно пытался отрастить бакенбарды, отражалосьужасное напряжение, и он смотрел на свою правую ногу.

- Предупреждение! Предупреждение 7-му!

Кэрли поспешил вперед, пыхтя не то от страха, не то отудивления.

Гэррети не замечал вокруг ничего - теперь он смотрел толькона Кэрли, на его борьбу со смертью. Он сознавал, что через час или через деньэто будет и его борьба.

Он никогда не видел более завораживающего зрелища. Кэрлимедленно терял скорость, и другие получили несколько предупреждений прежде, отом, что нужно спешить вперед. Это значило, что Кэрли близок к своему концу.

- Предупреждение! Третье предупреждение 7-му!

- У меня мозоли! - хрипло крикнул в ответ Кэрли. - Вы бытоже не смогли идти, если бы натерли мозоль!

Он был рядом с Гэррети. Гэррети видел, как его кадыкдвигался вверх и вниз, когда он кричал. Паника исходила от него волнами, какзапах свежеразрезанного лимона.

Тем не менее он продолжал идти. Гэррети почувствовалразочарование.

Конечно, это нехорошо и неспортивно, но он хотел увидеть,как кто-нибудь получит пропуск раньше него.

На часах было пять минут двенадцатого. Гэррети предположил,что они уже побили рекорд, если шли со скоростью четыре мили в час. СкороЛаймстоун. Он видел, как Олсон растирает одно колено, потом другое. Он пощупалсобственное колено и удивился тому, насколько оно онемело, но ноги у него ещене болели.

Они миновали грязный поселок, у выезда с которого стоялмолочный фургон. Молочник, сидящий на капоте, жизнерадостно помахал им.

- Давай, ребята!

Гэррети внезапно охватила злость. Ему захотелось крикнуть:"Эй, почему бы тебе не поднять свою жирную задницу и не пройтись снами?" Но молочнику было больше восемнадцати; точнее, ему было затридцать. Он был старый. - Эй, держи пять! - крикнул Олсон, проходя мимо.Кто-то рассмеялся. Фургон скрылся из виду. Появились новые проселки, новые иновые полицейские и толпы людей. Кто-то разбрасывал конфеты. Гэрретипочувствовал прилив сил. Это приветствовали его - ведь он из Мэна!

Внезапно Кэрли закричал. Гэррети оглянулся - Кэрли шелсогнувшись, обхватив ногу руками. Он шел все медленнее.

И все затем произошло так же медленно, будто примеряясь кего шагу.

Солдаты на броне вездехода медленно подняли карабины. Толпавыдохнула, словно не знала, что сейчас произойдет, и участники Длинного путитоже выдохнули, и Гэррети с ними, но, конечно, он знал, и они все знали. Всепросто - Кэрли предстояло получить пропуск.

Щелкнули затворы. Все отшатнулись, и Кэрли остался одинпосреди омытой солнцем дороги.

- Это нечестно! - закричал он. - Нечестно!

Идущие вошли в тень деревьев. Некоторые из них оглянулись,другие продолжали смотреть вперед. Гэррети оглянулся. Он не мог не смотреть.Толпа зрителей хранила молчание, словно ее просто отключили.

- Это не... Четыре карабина разом выстрелили. Звук был оченьгромкий. Он долетел до окружающих холмов и отразился от них.

Стриженная голова Кэрли исчезла в вихре крови, мозгов иосколков черепа. То, что от него осталось, шлепнулось на белую линию, как мешокс мукой.

"Еще 99, - подумал Гэррети, - 99 бутылок пива на полке,и если одной из них суждено упасть... О Господи, Господи..."

Стеббинс прошел мимо трупа. Одной ногой он наступил в кровь,и следующий его шаг оставил кровавый след, как фотография в детективномжурнале. Стеббинс даже не посмотрел на то, что осталось от Кэрли, и лицо его неизменилось. "Стеббинс, ублюдок, - подумал Гэррети, - это должен был бытьты, ты это знаешь?" Потом он отвернулся: он не хотел, чтобы его вырвало.

Женщина, стоявшая у автобуса "фольксваген",закрыла лицо руками; она всхлипывала, и Гэррети вдруг обнаружил, что видитсквозь платье ее панталоны. Голубые. Как ни странно, он опять почувствовалвозбуждение.

Лысый толстяк испуганно смотрел на Кэрли и чесал бородавкуза левым ухом.

Он все еще смотрел и чесал бородавку, когда Гэррети потерялего из виду. Они шли. Гэррети опять оказался рядом с Олсоном, Бейкером иМакфрисом.

Все они теперь глядели прямо перед собой, стараясь сохранитьспокойное выражение лица. Эхо выстрелов, казалось, еще висело в неподвижномвоздухе.