– Хороший коньяк! «Мартел»! Помню, Косу отец с конференциипривозил, – облизнулся Пчела, как кот на сметану.

– Как же, как же, ты нажрался тогда, потом в туалетеИхтиандра искал, – изящно поставил его на место Фил.

Саша с Артуром доигрывали уже седьмую партию в нарды. Сашабросал кости с видимым азартом, Артур нехотя, словно под дулом пистолета. Хотяпочему – словно? В какой-то момент, когда Саша отвернулся, Артур увиделторчавшую у того из-за пояса рукоятку «Макарова».

– Давай, Артурчик, выпей. – Пчела плеснул в фужер коньяка и,как заправский бармен, пустил емкость по зеркальной поверхности стола.

Артур коньяк перехватил, но пить почему-то не стал. Он тупосмотрел на игровую доску.

– Ага… Так, так и так. – Саша поставил последние фишки насвободные места, полностью закрывая «дом». – Семь:ноль. Ты бы хоть для приличияпартийку выиграл… Какой из тебя руководитель, если в «кашу» играть не умеешь?

Артур на сей раз не сдержался:

– Ты, блин, псих, что тебе надо? Саша осуждающе покачалголовой:

– Глупый ты, Артур. Давай еще партию…

* * * * *

Оля начинала нервничать. Конечно, она пыталась привыкнуть,что Саша всегда все делает по-своему, но надеялась, что ее просьбы будут длянего не менее важными, чем все дела на свете. Но пока все оставалосьпо-прежнему. Вот и сегодня Саша опаздывал. А ведь до свадьбы – всего ничего.Эта примерка последняя, потом уже ничего не изменить.

И перед бабушкой неудобно. Она и так не в восторге от ееновой жизни и тем более планов на будущее. Саша снял эту квартиру на Ленинском,как только они подали в ЗАГС заявление. Для бабушки этот официальный шаг былтем минимальным условием, при котором она готова была отпустить любимую Оленькуиз родного дома. Правда, бабушка не скрывала, что сомнительная «профессия»,точнее, отсутствие таковой у женишка ей было совсем не по душе. И это даже притом, что бабушка до конца не понимала, чем все-таки пробавляется суженый ееединственной внучки. Оля и сама не отдавала себе отчета в том, чем занимаетсяСаша. Ясно было одно: делами опасными и не вполне законными. Или – совсемнезаконными. Но об этом меньше всего хотелось думать.

– Ай, – вскрикнула Оля, когда очередная иголка кольнула ее впредплечье.

– Проштите, рука дрогнула, – сквозь зубы извиниласьпортниха.

Она кружила вокруг Оли, держа в зубах штук двадцать булавок,ловко закалывая складки белой ткани прямо на многострадальной живой модели.

Через плечо укоризненно посмотрев на насупившуюся портниху,невеста капризно выговорила, пытаясь сдерживаться из последних сил:

– У меня ощущение, будто я – кашалот, а вы – гарпунер. – Оляпопыталась сдунуть со лба упрямую прядку волос, которая, в довершение ко всему,постоянно падала ей прямо на глаза.

Портниха без тени иронии и довольно строго отреагировала:

– А вы не вертитешь!

Понимая, что она злится не столько на портниху, сколько наопаздывающего Сашу, Оля улыбнулась и вновь перевела взгляд на зеркало, гдевстретилась глазами с бабушкой. Та укоризненно покачала головой.

– Вы уж, милая, все-таки поаккуратнее, – поджав губы,посоветовала бабушка и поправила внучке волосы.

– Мадам, крашота требует жертв. Невешта будет… – наконецзакончив скалывать ткань, портниха разогнулась и вынула изо рта булавки,которые теперь, к счастью, были для Оли абсолютно безопасны. Пару раз заставивдевушку повернуться вокруг своей оси, портниха, похоже, осталась вполнедовольна творением своих рук и продолжила прерванную фразу:

– Невеста будет – как березка стройная… Жених-то кто?

Вопрос был не в бровь, а в глаз. Что называется, в тему.Оля, пожав плечами, быстро и чуть лукаво глянула на бабушку и опустила глаза.Бабушка привычно вздохнула:

– Жених не пойми кто…

Оля, еще секунду назад вполне солидарная с бабушкой, резко иуверенно перебила ее:

– Ученый. Вулканолог.

– Вот именно, ученый. Как это… учу-верчу, выиграть хочу, –бабуля даже при посторонних не считала нужным сдерживать свое ехидство.

Ну никак, никак, не могла полюбить она жениха внучкипо-настоящему!

А сам жених, как назло, все не ехал и не ехал! Где егоносит? Ведь обещал же…

* * * * *

За окном смеркалось. Настенные часы над дверью впереговорную показывали почти восемь. Уже всерьез и окончательно перепуганная ине находившая себе места Людочка тихонечко узкими ноготками поскреблась вдверь. Не услышав никакого ответа, она несколько раз костяшками пальцевпостучала в кабинет шефа:

– Артур Вениаминович… Артур Вениаминович… Артур…

И, наконец, дождалась. Из-за двери раздался истерический,сбивающийся на фальцет вопль Артура:

– Заткнись!!! Бестолочь!

Такого Людочка уж точно не ожидала! Это ее-то, ее – и такимисловами. Оскорбленная до глубины души, она вернулась на свое место за конторкойи, на всякий случай оглянувшись вокруг, показала дурацкой двери, а вместе с нейи Артуру Вениаминовичу язык. Сам – бестолочь. Сволочь!

«Сволочь» опустил голову и неподвижным взглядом уставился насвое отражение в полированном столе. Исподлобья посматривая на Артура, Сашакатал на ладони кости. Все устали.

– Ну, ты понял, наконец, чего я хочу? – Белов обратился к своемувизави так, будто разговаривал с умственно отсталым ребенком.

Саша сейчас и в самом деле напоминал то ли учителя, то ливрача, которому без конца приходится иметь дело с полными придурками. Дляобщения с ними нужно терпение, терпение и еще раз терпение. Иначе всебесполезно. Ну не по голове же их бить в самом-то деле!

Артур неопределенно покачал головой, и Саша продолжилтерапевтический сеанс:

– Фуфло. Люди по делу пришли, а ты себя ведешь, как чертпоследний.

Артур, кажется, оцепенел окончательно. Прямо не человек –соляной столб, не сдвинуть.

А Саша по-прежнему гнул свое, капля – она и камень точит, асоль тем более.

– Ладно. Ты человек умный, ты ж видишь, это не накат, ареакция на твое поведение.

– Артурка! Твое здоровье! – влез в разговор уже порядкомподнабравшийся Пчела.