Кузьма осторожно приблизился и опустился перед товарищем на корточки.

— Спиридоша, ты это чего улегся? — спросил он и затряс того за плечо.

— Кузьма, — позвал я еле слышным шепотом.

— Чего? — откликнулся он, поворачиваясь в нашу сторону. — Кто это? — спросил он, удивившись, что его зовут по имени.

— Я! — неожиданно, вместо меня ответила одна из женщин. — Варька!

— Какая еще Варька? — пьяно удивился мужик.

— Ты что меня забыл? — включилась в игру женщина. — Короткая же у тебя память.

— Варька, — задумчиво повторил он, явно пытаясь, что-то вспомнить. — А ну, покажи морду!

Женщина нервно хихикнула, но ответила как надо:

— Ишь ты, еще чего захотел!

Игривый тон успокоил мужика и он, оставив Спиридона, подошел к нам вплотную, пытаясь разглядеть пленную кокетку. Когда он склонился над нашей тесно лежащей группкой, я поймал его за шею и резко дернул на себя. Кузьма повалился прямо на меня, инстинктивно пытаясь схватить за шею. Я прижал его к себе, мешая закричать. Он попытался сопротивляться, но несколько неслабых женских ручек так его зажали, что мужик только и сумел захрипеть сквозь зажатое у меня подмышкой горло.

— Пусти, пусти, ты чего! — просипел он, когда я немного ослабил хватку.

— Жить хочешь? — поинтересовался я обыденным тоном, перекрывая ему для наглядности кислород.

— Хочу, — торопливо ответил он, когда я опять ослабил хватку.

— Сколько вас там осталось?

— Че-четверо, — тотчас сдал он свою команду. — Отпустите, я ничего, я того, я подневольный.

— Ах, ты, вражина! — вдруг вмешалась в разговор давешняя Варвара. — Подневольный он! А кто меня вчера всю ночь пер?! Да, еще и куражился! А как я затяжелею?!

— Погоди, — остановил я начинающийся скандал, — он свое позже получит!

— Получит! А я уже получила, не дай бог, понесла от ирода, что тогда?

— Так я что, я ничего, — заныл Кузьма. — Как все, так и я.

— Пантелей там, у избы? — задал я интересующий меня вопрос, пытаясь выяснить здесь ли мой главный неприятель.

— Какой еще Пантелей? — делано удивился мужик.

— Тот, что людей нагайкой по голове бьет.

— Ничего я не знаю, придумаешь тоже, — нервно ответил он, — мое дело телячье, что скажут… Знать я ничего не знаю, ведать не ведаю.

Кажется, сурового Пантелея он боялся больше чем меня. Пришлось подойти с другого конца.

— Ну, не знаешь, так не знаешь, — насмешливо сказал я, — тогда ты мне больше не нужен. Бери Кузьму себе, Варвара, и можешь оторвать ему то, чем он тебя обидел. Если нужно, я его подержу…

Женщины разом оживились, а сама Варвара, приблизившись, посмотрела мне в лицо, не понимая, шучу я или говорю серьезно.

— Взаправду можно оторвать? — сладострастно спросила она.

— Там, там он, — заторопился насильник, — прости, я запамятовал.

— Ладно, тогда покуда отрывать тебе хозяйство погодим. Но смотри, если только вякнешь, отдам бабам на потеху, они тебе все припомнят!

— Чего мне, я и так…. только зря вы все это удумали, не совладать вам с нами.

— Это уже не твоего ума дело. Давай, зови сюда этого Пантелея.

— Как это зови? — с ходу начал придуриваться мужик. — Станет он ходить, к кому не попадя!

— Эй, друг, — окликнул меня один из колодников, — поглядел бы, может у этих хоть ножи есть!

— Есть у тебя нож? — спросил я Кузьму. — И лучше не ври! Я тебя предупредил!

— Нету, откуда… — начал, было, отказываться он. Замолчал, вспомнил о женской мести, и врать не рискнул, сознался, — есть, в сапоге.

Я быстро ощупал его голенища и вытащил из сапога длинный тесак. Заодно проверил одежду. К сожалению, больше оружия у него не оказалось. Впрочем, и этот нож был для нас ценным приобретением.

— Поищите у того тоже, — попросил я женщин, указав на Спиридона.

Бойкая Варвара, сразу же послушалась и, пригибаясь, пошла к лежащему в двух шагах стражнику.

— Ну, а ты кричи Пантелея, — велел я Кузьме.

— Чего, кричать-то, — опять заюлил мужик, — а как он не придет?

— Не твоего ума дело, кричи ему, что Спиридон умер.

— Как это умер, — опять попробовал артачиться Кузьма, но я слегка врезал ему по зубам и этим привел в чувство.

— Пантелей, — тут же завопил он во весь голос, — поди сюда, тут Спиридонушка помер!

Возле костра сразу встали на ноги несколько человек.

— Ты чего? Как это помер? — закричал кто-то, скорее всего Пантелей. — Тащи сюда баб!

— Так помер же наш Спиридонушка! — плачущим голосом закричал Кузьма, явно входя в роль. — Подойди сам увидишь!

Возле костра посовещались, и в нашу сторону направилось сразу двое. Разглядеть что-либо было нереально, видны были только их силуэты.

— Есть нож, — радостно сообщила Варвара, кончив обыск. — Вострый!

— Дай мне сюда! — попросил бывший колодник, тот, которого я освободил первым.

— Ишь, умный какой, все ему дай! — начала было возражать она, но потом одумалась и поползла в его сторону.

Я же наблюдал за приближающейся парой. На двоих я не рассчитывал, но других вариантов не было.

— Девушки, держите Кузьму, — попросил я женщин, и так вцепившихся в мужика всеми наличными руками. — А ты, — сказал я ему как ваши подойдут, да спросят, что со Спиридоном, говори мол сами посмотрите. А если попробуешь нас обмануть, тебе тут же оторвут сам, знаешь что. Девушки, оторвете?

— Еще как оторвем, бабы, снимай с него портки, — распорядилась вернувшая к товаркам Варвара.

Кузьма что-то вякнул, но мне уже было не до него. К нам уже подошла следующая парочка. Я сел на корточки возле оглушенного стражника, рассчитывая на то, что они в темноте перепутают меня с Кузьмой. Охранники остановились шагах в двадцати и стояли, обнявшись, видимо, ища друг у друга поддержки, а может быть, просто, боялись подойти. Узнать своего обидчика я не смог. Мало того, что было темно, видел я его только мельком, да еще и сидящим верхом на лошади.

— Кузьма, ты чего шумел, что Спиридоша помер? — зыбким, пьяным голосом спросил один из мужиков.

— Пойди, да сам посмотри, — неестественно тонко, как будто его уже лишили мужского естества, ответил тот.

— Посмотрю, — почему-то, капризно заявил мужик. — Как так он мог помереть, когда мы с ним еще не допили!

Он оставил товарища и, качаясь, направился ко мне. Второй же остался стоять на месте, и мне это очень не понравилось.

— Ну, чего тут? — спросил мужик, наклоняясь над лежащим телом. От него так разило брагой, что мне пришлось отстраниться от запаха. Он стоял, качаясь как дерево на ветру, почему-то бессмысленно хмыкал, что-то бормотал, потом громко сказал: