И все же я возвращаюсь домой с чувством исполненного долга: впервые в жизни я поступил как настоящий мужчина, заступился за своих девчонок. А на следующий день предстаю перед Учителем.

— Мне известно о вашем вчерашнем приключении. Слов нет, ты, конечно, молодец: и другу на помощь пришел, и за слабых заступился. Но самое главное… А знаешь, что самое главное?

Странно, что я над этим как-то не задумывался. В самом деле, в чем был смысл вчерашней драки? Какое значение придает ей Учитель?

— Черный, этот недочеловек, давным-давно забыл, что он здесь в гостях. Он не знает, что такое Россия. Вы показали, что такое русский дух. Так что поздравляю тебя, Артем, с боевым крещением. Ты знаешь, у нас испытательный срок обычно несколько месяцев бывает. Я думаю, что после вчерашнего ты делом доказал, что я в тебе не ошибся. Так что готовься к посвящению.

Я стану членом братства «Красное кольцо»?! Неужели моя мечта сбылась? Он сказал, что я крутой. Ведь он это имел в виду. И про посвящение говорил. Получается, что я меньше Федьки с испытательным сроком ходил? Меньше месяца? Эх, когда я ему расскажу, он точно помрет от зависти. Жаль, нельзя ничего мамке рассказать, опять ныть начнет: что за организация, кто такие, какое такое посвящение. Я ей уже успел наврать, что хожу в клуб по интересам, где ребята разными видами спорта занимаются. Вот и весь сказ.

Чтобы кто-то прошел обряд посвящения меньше чем через месяц — этому Федька отказывался верить. И еще Федька сказал, что в этот день все должно быть по-особому.

В заключении мне было объявлено, что в клуб я могу явиться только без четверти девять, потому что братство весь день будут готовиться к моему посвящению, и я не должен путаться под ногами.

* * *

С трудом, дождавшись вечера, я мчусь к родному клубу. Перед ним стоит Федька — одетый в черную одежду, весь какой-то очень серьезный и торжественный — таким его я вижу впервые. В клуб мне хода нет:

— Сегодня у нас собрание будет в другом месте, и я, как человек, который тебя привел в наше братство, сам должен проводить тебя туда.

— Лады, Федька, пошли. А где это будет? — я стараюсь сохранить спокойствие, хотя дергаюсь страшно, но виду не подаю.

— Здесь недалеко, — кивает он в сторону заброшенного парка.

Этот парк пользовался дурной славой, и даже мы, пацаны, обходили его стороной. Он уже давно разросся и превратился в лес, нагоняя теменью страх и тоску. В общем, у нас он считался стремным уголком.

Посвящение и лес? Не то, чтобы я удивлен или того хуже — трушу, я вообще теперь ничего не боюсь. Просто как-то странно…

— Да, в лесу, — Федька ответил, как ножом обрубил.

— Слушай, а Наташа… Ну, девчонки наши, что говорят? — спрашиваю я так к слову, чтобы скоротать время.

— Артем… (А это, что-то новое. Федька меня назвал не Тёмой, а Артемом. Меня так только мама называет, когда злится, а больше никто, в школе обращаются исключительно по фамилии, как известно).

— Ты сейчас должен сосредоточиться на мыслях о посвящении, о том, как оправдать доверие Учителя и братства. А ты о какой-то девчонке мелешь!

И он смотрит на меня с укором. Мне становится как-то неловко, действительно, чего это я? Нашел тему для разговоров. Вдалеке вдруг мелькают всполохи костров.

— Что это за огни или мне кажется?

— Ничего тебе не кажется — это костры посвящения. Ты с допросом повремени — все увидишь сам.

И вот что я увидел. Широкая поляна, амфитеатром уходящая в темноту. В центре поляны стоит Михаил в черном длинном плаще, освященный золотым сиянием костров. В отдалении за огненным кругом мрачной стеной скопище людей, лиц невозможно разглядеть. Мне даже мерещится, что это не наши пацаны, а какие-то сказочные великаны.

Меня охватывает жуть, я невольно делаю назад, натыкаюсь на Федора. Он незаметно берет меня за локоть и слегка подталкивает вперед. Я оказываюсь в центре поляны, пламя костров ослепляет и оглушает меня.

— Артем, если ты пришел по доброй воле и готов стать одним из нас, то подойди ко мне.

Это Михаил. Он простирает руки навстречу мне, преисполненный таинства и величия.

Кажется, тысячу глаз из темноты воззрились на меня. Гулкий стук в груди тревожным набатом отдается в ушах. Я переступаю огненный круг и становлюсь рядом с Учителем. Он снова повторил ту же фразу, только на этот раз вопрошая:

— Артем, готов ли ты стать одним из нас?

Его слова эхом отзываются в темноте. Я нервно облизывая пересохшие губы, не в силах произнести ни звука. Людская стена вновь выкрикивает свой вопрос, повторяя его снова и снова. Я застыл, окаменел словно изваяние. И тут до меня доносится шепот Федора.

— Артем, скажи «да». Скажи просто — «да».

Шепот друга избавляет меня от оцепенения, и я не без труда выдавливаю из себя:

— Да…

И замолкаю. Но, поняв, что одного слова недостаточно, тотчас добавляю:

— Готов…

— Кто может за него поручиться? — Михаил обводит строгим взглядом круг. Слышен голос Федора:

— Я, Учитель! Я готов поручиться за Артема.

— Что ты можешь сказать о нем? Достоин ли он нашего братства? — звучат новые вопросы.

— Артем готов служить идее великой России. Он предан ей, и он найдет в себе силы умереть за нее. Да, он будет достойным членом нашего братства, Учитель.

— Артем, ты готов дать клятву верности? Клянешься ли ты, что навсегда вступаешь в наши ряды, и что только смерть заставит тебя покинуть своих братьев?

— Клянусь! — уже проникся таинством и хочу стать частицей действа.

— Так повторяй же за мной: «Я, Артем, готов стать членом „Красного кольца“ и служить идее великой России телом и душой до последнего дня своего. Пусть моя кровь укрепит державность и мощь России».

Я счастлив выстреливать слова, столь нужные, самые главные в моей жизни, в которые я верю, обретает новую, неведомую до этой минуты энергетику. Я контролирую каждый свой вздох. Я ни разу не запинаюсь, наградой мне — протянутая рука Учителя — ладонью вверх с черным кругом на запястье.

— Сейчас у тебя появится такой же знак, и с этой минуты ты будешь одним из нас. Ты — наш брат, и мы — твои братья. Помни об этом! — последняя фраза бьет как щелчок кнута. — Встань на колени!

Я подчиняюсь призыву, словно, всю жизнь мечтал стоять вот так коленопреклоненным, с гордо вскинутой головой, весь в ожидании приказов Учителя.

Михаил берет меня за левую руку. Из-за его спины выступают двое. Я не могу разглядеть их лиц, но плотно сжатые губы, сосредоточенность движений говорят об особом смысле их миссии. Они торжественно подносят Учителю небольшую металлическую шкатулку, откуда он осторожно извлекает поблескивающие холодной сталью щипцы, зажатым в них раскаленным докрасна жезлом. Учитель резко поворачивает мою руку ладонью вверх и в следующую секунду жуткая боль пронзает все мое существо, словно мне отсекли руку. Это огненный поцелуй жезла, прикоснувшегося к моему запястью. Возглас Михаила, все еще сжимающего мне руку, приводит меня в чувство: