физиономии. Удивлённые дамы впились в парня испытующими взглядами. Он покраснел, закашлялся, поспешил ретироваться, прошмыгнув на рабочее место. Сел, уткнулся в компьютер.

В воздухе повис сгусток вибраций неудовлётворённого любопытства: Роман Вениаминович, и вдруг столь пикантная интрига.

— Чем она его, как! Почему она, и она ли?

— Работаем, девочки, работаем. Чем вызвано нездоровое возбуждение? Мальчики и девочки иногда целуются. И не только. Завидуете, что не вам выпал приз? Вопросы есть?

— Вопрос один. А Роман Вениаминович в курсе события, которое мы без его участия пытаемся обсудить?

Все дружно повернулись к Ромке.

На нём лица не было. Мимические мышцы подрагивали, кожа бледнела, глаза и руки вели себя крайне странно, словно коллега готовится уйти от ответа в страну грёз.

Неожиданно он на что-то решился: встал, подошёл к Карине и произнёс, сам не веря себе, — да, что в этом такого, мы решили пожениться. Имеем право.

Теперь, пришла очередь удивляться Карине. Она глотала ртом воздух, выдавая себя неловкими, неочевидными жестами, расценить которые можно как угодно. И всё же ей удалось успокоиться, сосредоточиться, убедить себя, что это игра.

Пристальный взгляд в беспомощно неуверенные Ромкины глаза придал решимости. “Ну и ладно, сам виноват”.

— Всё правильно. Влюбилась. Так бывает, — гордо приосанившись, подтвердила Карина, шагнув навстречу Ромке, и впилась в его губы, выражая недовольство болезненным укусом.

Символическая помолвка происходила на глазах очевидцев, которые не могли не видеть кровь, стекающую по его губе.

Как это загадочно, как непонятно. Однако, слово не воробей. Придётся отвечать за экспромт перед коллективом.

Пощёчину Ромка впоследствии схлопотал. Но это так, вроде обязательного штампа в паспорте. Подобный жест без ответа со стороны новоявленного жениха может в дальнейшем ей пригодиться. “Назвался груздем — полезай в кузов”.

На самом деле Карина была довольна результатом необдуманного шага. Она буквально задыхалась от неожиданных перспектив, придумала которые моментально. Не потому, что Ромка её очаровал, просто пришло время вкусить запретные плоды.

Свадьба была шумная, весёлая. Две сотрудницы обзавелись на ней женихами. Одна попала в историю, будучи застигнутой коллективом во время банального совокупления в собачьей, извините, позиции.

Мгновенно нашёлся шустрый малый, успевший отснять ролик, который тут же разошелся в интернете, обрастая лайками. Буквально через минуты его смотрела по углам вся свадьба.

Ромка быстро привыкал к роли мужа, выполняя супружеские обязанности в первую брачную ночь, да и после, с завидным стахановским упорством.

Карина притиралась к семейной жизни со скрипом. До замужества она была королевой бала, теперь растеряла подданных, что казалось обидным.

Любовником Ромка оказался талантливым: неутомимым, изобретательным, нежным. Это вдохновляло и радовало. Бесило другое: появились некие обязательства, обязанности. Приходилось отчитываться за каждый проведённый без мужа час, указывать маршруты движения, персонажи участников встреч. Это было невыносимо. Её бесили непонятно откуда появившиеся семейные порядки. Обходилась же она раньше без них. И была счастлива. А теперь?

Муж не препятствовал её встречам, не классифицировал приятелей, даже не ревновал. Он просто ждал.

Приготовит, приберётся в квартире и стоит у окна, выглядывая жёнушку, у которой был ненормированный рабочий распорядок. Поцелует прямо в двери, разует, разденет. Камердинер, а не любовник. Тьфу! Лучше бы пиво пил или футбол смотрел.

В глаза заглядывает. Преданно, как собачка. Тяф-тяф! Так бы и заехала…

— Муж, блин! И ведь дёрнули меня за язык. Не могла промолчать. Ну, пошутили девки, поддели слегка. Эка невидаль. А в следующий раз подковырнут, придётся гарем заводить? Чёрт убогий. Всем девкам скажу, — не берите в мужья девственников. Сами жить со вкусом не будут и вам не дадут. Вроде, не следит, не ревнует, не бесится… оттого ещё хуже. Всё время себя виноватой чувствую. Бред, да и только.

Подружки смеются, — ты же от счастья млела, слезьми умиления обливалась, когда о Ромике рассказывала. Дай-ка вспомню…

— Было. Не отрицаю. Он, пожалуй, один из лучших. Но один. А мне одного мало. Любое лакомство приедается, если жрать, жрать, жрать. Сами попробуйте. И к дисциплине я никогда не привыкну

— Поначалу нравилось. Разведись.

— Да-а! А если другой хуже будет? Семья, в принципе, не так плохо. Плюсов хватает. Кое-что меня вполне устраивает. Ромка, он замечательный. Вот если бы… чуть меньше внимания, больше свободы. Но ведь так не бывает! Я так, девчонки, решила: чтобы волки были сыты и овцы целы, нужно попробовать гульнуть. Успокою нервную систему, сравню, что слаще. В свободное от супружеских обязанностей время. И все довольны.

— Вот Ромка-то обрадуется, когда узнает, отчего его принцесса такой очарованной домой приходит!

Девчонки засмеялись, — давай мы тебе стриптизёра подгоним.

— Это я так, дурью маюсь. Ромка меня любит.

— А ты его?

— Откуда мне знать! Мы ведь по недоразумению женились. Назло всем. Мне сравнивать не с чем. Ромка у меня единственный, первый.

Нереализованные желания — мина с часовым механизмом. Никто не знает, когда рванёт. Фантазии не всегда безобидны, особенно, если красочные галлюцинации временами превращаются в бред, а впечатлительное воображение подливает в костёр страстей безлимитный запас чувственного топлива.

Когда Ромке навязали командировку в соседний город на курсы повышения квалификации, Карина загрустила. Лишённая привычных прелестей вечернего ритуала, женщина загрустила. Ладно бы на день-два, на две недели укатил.

Такая на неё хандра накатила, такая досада. Память услужливо выудила из глубин сознания флажки событий, которые можно расшифровать как угодно. В скверном настроении из невнятных обрывков фраз, необъяснимых поступков и настораживающих фактов родилась буря негодования, превратившая неизвестность в ревность.

— Я здесь страдаю, а он… непонятно чем занимается. Сам напросился!

Карина решилась, — не ему одному!

Самое сложное — подобрать нижнее бельё, чтобы не было стыдно, если придётся раздеться. И правильные туфельки, придающие фигуре шарм. Новое вечернее платье давно ожидало выхода в свет. Как ловко распахнутые полотнища атласного подола обнажали стройную линию ног. Если бы она была мужчиной… впрочем, неважно. Пусть оценивают сами.

Бар встретил её приглушенным светом, негромкой завораживающей музыкой, запахом свободы и свежесваренного кофе, зеркалами в рост, в которых можно рассмотреть собственное отражение.

Карина старалась быть невозмутимой, но это лишь женская хитрость. Она всё подмечала, всё видела боковым зрением.

Её заметили. Заметили!

Прямо по курсу сидел одинокий красавец, нагло вперивший в неё взгляд.

Отпадает. Наглый какой-то!

Разгорячённая впечатлением кровь рассудила иначе. Пульс ускорился, во рту появилась сухость.

Карина чувственно облизнула губки,