выпрямила спинку, задрала носик, но вдруг стремительным движением в сторону дала претенденту отставку.

Тело помимо воли налилось желанием, лицо опалило жаром.

Вон тот, в расслабленной позе, с косичкой, которому вроде бы всё равно: что-то подсказывает, что он набивает себе цену.

Игра ей понравилась. Карина присела за свободную стойку, заказала коктейль в высоком бокале, пачку самых длинных сигарет, хотя не курила, небрежно забросила одну ножку на другую, стараясь не рассмеяться.

Было немного страшно, но ведь это приключение, пикантная забава. Желания нужно исполнять, иначе жизнь пролетит как сверкающий бал. Молодость не повторяется. Пусть Ромик не думает, что ей можно пренебречь.

Перед ней вдруг выросла бутылка шампанского, корзинки с икрой, нарезанные в виде сердечек фрукты на шпажках, — комплимент от вон того господина.

Надо же, угадала! Именно он. Улыбнулся, приветственно привстал, поклонился, жестом попросил разрешение приблизиться.

Ладно. Почему нет! Она сегодня добрая.

События развивались с ускорением.

— Вадим. Позвольте скрасить ваше одиночество.

Благосклонный кивок. Пара глотков полусладкого напитка с серебристыми пузырьками, ударившими в нос. Медленный контактный дуэт.

Вадим ловко двигается. Замечательно пахнет.

Прикосновение губами к шее, условно целомудренный поцелуй за ушком. Горячее дыхание.

Учащённый пульс.

Сердце поселилось в каждой клеточке тела.

Как же хорошо!

Фантазии расширяли горизонт событий. Кажется, партнёр запросто угадывает не только направление танцевальных шагов. Неужели умеет считывать чувства, мысли?

Какие сладкие у него губы. А руки. Кажется, он позволяет себе лишнее. Совсем немного. И вовсе не вульгарно. О-о-о!!!

Ну и пусть.

Как хорошо, как приятно. Что дальше, неужели сегодня исполнится заветная мечта?

Страстный поцелуй с язычком вырвал Карину из выдуманной пелены беспредельного блаженства. Женщина доверчиво прижалась к Вадиму, ощутив упругую мощь страстного молодого тела.

Получив безмолвное согласие, юноша заскользил рукой по талии вниз, требовательно повёл за пределы зала, в кромешную темноту.

Мужчина нежно действовал языком, требовательно теребил соски и бёдра, приближая неизбежный финал. В голове мелькали фейерверки, кровь пробивала путь в недрах тела со свистом. Что-то немыслимо быстро росло в размере, плавилось, требуя немедленно погасить огонь желания. Страсть начала изливаться вовне.

Вадим встал на колени, чтобы снять с неё трусики, поцеловал в напряжённый живот.

Ещё секунда…

— Что случилось, заболела? Ты так стонала во сне, дорогая.

— Рома! Почему не предупредил, что едешь? Я так соскучилась.

— Сюрприз!!! Сейчас всё исправим. У меня шампанское, фрукты и что-то ещё, исключительно для тебя.

— Да уж, вовремя, — загадочно, с ноткой сожаления произнесла Карина, вытирая пот со лба, — наверно ты прав, явно заболела. Скажи, только честно, ты меня любишь?

— Глупышка! Кого же ещё мне любить? Ты у меня одна, словно в ночи луна, словно в году весна, словно в степи сосна. Люблю, конечно, люблю! А ты что подумала?

— Не скажу. Тебе этого лучше не знать.

Любовь и счастье на качелях

Не мне учить угрюмых чуду,

ввергать в метели встреч,

разлук.

Мы носим счастье,

как простуду,

и выздоравливаем вдруг.

Глеб Горбовский

Верочка, не юная уже, но миловидная, стройная, впечатлительная особа (её немного смущала избыточной энергетикой капелька молдавской крови, требовательно волнующая навязчивым ожиданием настоящей любви), была трагически одинока.

Женщине хронически не везло в любви.

Она знала, когда и отчего это началось, но не могла понять, зачем судьба заставляет вновь и вновь совершать движение по кругу.

Верочка чутко улавливала флюиды взаимной гравитации, легко шла на контакт с обаятельными, тёплыми, уютными мужчинами, готовыми делиться сокровенным, была с ними податливой, ласковой и нежной.

Увы, каждый следующий претендент, в которого она влюблялась без памяти, с которым хотела бы выстроить серьёзные отношения, добавлял в коллекцию очевидных противоречий, исключающих возможность создать совместно счастливое будущее, несколько неблаговидных штрихов.

Верочка довольно хорошо ориентировалась в контурах деликатных свойств мужских характеров и их привычек, с обладателями которых лучше не соприкасаться, но вновь и вновь наступала на грабли, бьющие по больному.

Женщина старалась дышать, разговаривать, думать и мечтать в унисон с любимым, чутко улавливала ритмы его желаний, подчиняла свою волю некой общей гармонии, способной извлекать из обыденности вибрации глубоких переживаний, создающих основу восхищения жизнью.

Некоторое время получалось договариваться с глубинными вибрациями или обманывать интуицию. Эффект новизны и свежести впечатлений ошеломлял: кружил голову безграничными возможностями, возбуждал желание наслаждаться своей и его щедростью, ослеплял великолепием эффектных контрастов сладкого вкуса с пряными и острыми приправами.

Яркие романтические переживания манили обилием пикантных иллюзий, тактильных и визуальных галлюцинаций. А каково смаковать очаровательное послевкусие интимной нежности!

Верочка умела нравиться. Особенно её красил образ наивной мечтательницы: неумелой, бесхитростной, впечатлительной, доверчивой, хрупкой.

Это потом, когда круг испытуемых начал расширяться, когда первый мужчина, очаровавший и познавший её, сначала открыл парадный вход в чудесный мир трепетной, волнительной и яркой любовной магии, раскрасив реальность интригующей мишурой, а потом неожиданно выскочил в обыденность из мистического дурмана, обнажив оборотную сторону доверия и близости.

Виктор не был обманщиком, насильником, тем более злодеем. Любовь, особенно возбуждающая, чувственная, стимулирующая физиологическую активность составляющая, поглощала его восприимчивое к солидарному единению существо полностью.

Любовником он был искусным, заботливым, нежным.

И всё же с ним пришлось расстаться.

Они познакомились на производственной практике, куда прибыли группой. Общая комната с нарами по периметру, на которых спали вповалку и мальчики, и девочки. Поначалу это вызвало шок, потом шепотки. Но другого жилья не было.

Юноши легли справа, девушки слева. Границу неприкосновенности обозначили табуретками.

Несколько дней ситуация вызывала напряжённость, потом негативная реакция трансформировалась в безразличие, позже вызвала нескрываемый интерес.

Парочки получили возможность уединяться под одеялами.

Виктора близость греховных соблазнов не то, чтобы отталкивала, скорее раздражала. Он был неловок, застенчив, скован. Общение с девочками давалось ему крайне сложно.

Верочка, девочка домашняя, скромная, тоже не проявляла активности.

Когда ритуальные танцы начинали входить в откровенную фазу, она одевалась и выходила дышать.

Поздняя осень навевала романтические мысли: трогательные, невинные, раскрашенные беспричинной меланхолией, довольно приятной на вкус.

Зыбкий, непрерывно меняющийся мир, неутомимо вращался, лишая точки опоры: слишком быстро расширялся и схлопывался, чтобы поспевать за переменами. В мечтах было уютнее, теплее.

— Можно с тобой, — набравшись смелости, забавно коверкая слова, спросил Виктор.

Девочка пожала плечами, но улыбнулась.

Молчать вдвоём, с аппетитом пинать разноцветные